Кобо Абэ "Женщина в песках"

От концовки просто пробирает ужасом. Вообще мне кажется нет ничего страшнее подобной безысходности одновременно физического и морального плана - вот почему за все времена люди не изобрели лучшего наказания, чем тюрьмы.
Интерсная и страшная тема - где же проходят границы цивилизованности и нормальности? И почему человек такая тварь, что может привыкнуть ко всему, даже к тому, что первоначально казалось ему чудовищным и совершенно нестерпимым. Абэ прекрасно удалась реконструкция того, как происходит это изменение - его даже сломом не назовешь, потому что дело не в какой-то травме или одном событии, а просто в проходящем времени. Прошло всего лишь немного времени - и человек уже перестает дергаться, выискивает в существующем положении какие-то подозрительные положительные стороны и вообще rolling stone has no moth. Так можно привыкнуть и к жизни в песчаной яме, большая часть которой происходит в отгребании песка от своего жилища, постели с песком, еде с песком, отсутствии всего привычного и необходимого - на практике оказывается, что для физического выживания все это не нужно.
Психологическое выживание - другой вопрос. Яма с песком, это, конечно, крайний и очень жесткий образ, но легко экстраполировать его и на все остальное. Провинциальный город, из которого мечтали уехать и не уехали. Работу, которую мечтали найти и не стали искать. Пару музыкальных инструментов, которые мечтали освоить, но в конце концов прекрасно обошлись и без них. Действительно, без всего этого вполне можно жить. "Зеленые замыслы, встаньте как пламень, вечная память, мечта и надежда, ты вышла на паперть? вечная память!"
Разумеется, это было предопределено и понятно, что все завершится именно так. Попав в круговорот рутины, привычки, усталости, психологической и какой угодно зависимости от других, из него уже сложно вырваться. Но тем лучше, что есть этот роман, потому что без метафор иногда трудно оценить, насколько глубока яма с песком, в которой ты сидишь.

@темы: абэ

---

Алексей Иванов. Сборник "Корабли и галактика"

Подводя итог: оттого, что Иванов не стал писателем-фантастом, мы не только ничего не потеряли, а даже кое-что приобрели. Потому что его фантастика по сравнению с реалистичным "Географом" - "жалкое, душераздирающее зрелище".
В целом остается впечатление какой-то сумбурности текстов. Будто автор хотел засунуть сразу очень много, не оглядываясь при этом на такие мелочи как связность сюжета, психология, обоснуй, детали и тд. И хорошо в фантастических текстах как раз то, что потом еще лучше стало в реалистичных - едкий злобный юмор, прекрасный отточенный слог, очень живые и натуральные диалоги (со стороны это кажется даже странноватым, а задумываешься - ведь люди и правда именно так и разговаривают). Все остальное, что, собственно, должно быть в фантастике - мягко скажем, так себе.

"Земля-сортировочная" - пожалуй, самое лучшее из сборника. Потому что это злобный трешевый стеб, а ехидные злобствования Иванову удаются лучше всего. Знаете такой довольно распространенный в космической фантастике сюжет, когда какое-нибудь отдаленное захолустье неожиданно становится ареной Последней Великой Космической Битвы. И вот некий местный юноша с горящим взором своими решительным патриотическими/ героическими/ коммунистическими действиями решает исход битвы в пользу "наших" А теперь представьте глубоко совковую реальность дальнего села Сортировка, пьющих мужиков, местных свиней, станционную столовку, проходящие без остановки поезда. Из этой реальности можно сделать всегда две вещи: либо очень трагично (гибель села, безысходность и тд), либо очень смешно (что Иванов и делает). Пришельцы вселяются в людей и ведут таким образом между собой войну. До последнего не очень понятно, то ли это правда пришельцы, то ли у героев просто белая горячка от плохо очищенного самогона. Особую прелесть прибавляют местные имена и названия, я лично больше всего каталась от сельских улиц имени Мартина Лютера Кинга и Ингмара Бергмана В целом это дурашливо и забавно.

"Победитель Хвостика" странная история. Я в процессе долго пыталась понять, что же о ней думать, и сейчас, дочитав, вспоминаю именно эту историю. Но при этом не могу искренне сказать, что она чем-то конкретным очень хороша. В ней сочетается некий мистический сюр (ведьмовские ритуалы, духи леса, одичавший троллейбус) и суровый быт затерянной в лесах биостанции. Быт скучноват, хоть и описан весьма забавно, со "злобными недоумками" (читай - все остальные ученые кроме героя), мелочными спорами за "кто взял мою кружку" и сочинением друг про друга обличительных стихов. И эти два мира или аспекта - бытовой и сюрно-магический - как-то не очень стыкуются, слишком они разные по стилистике, по эмоциональной окраске. В итоге то волшебное, что есть в "магическом" и то забавное, что есть в "бытовом", дают на стыке чистый сюр. И этот сюр качеством вышел, имхо, хуже, чем были магический или бытовой мир в отдельности, так что не стоило, пожалуй, сочетать несочетаемое.

"Охота на "Большую Медведицу" - трагифарс про злобных жестоких детишек и несчастных безобидных космических пиратов, этими детишками угнетаемых. Детям нельзя давать оружие, не для их безопасности, а для безопасности всех окружающих, это еще режим Пола Пота подтвердил. Ибо энтузиазма хватает, а мозг еще не вырос, и не выходит из таких юных ленинцев ничего хорошего. Забавно и печально, но все равно не то чтобы посредственно, а как-то... совсем не ново и не интересно.

"Корабли и галактика" действительно наводят на мысль, что автор писал их в третьем классе на уроках. И в очередной раз подтверждают, что для фантастического романа *недостаточно* придумать много новых слов, новых животных, рас и эпох и костяк десятка космических легенд, а также написать Много Слов С Большой Буквы, Как Будто Это Прибавляет Им Смысла.
Нет, в воображении Иванову, конечно, не откажешь. Более того, лучше бы оно у него работало послабее, ей-богу. А то на выходе получили чистый дистиллят от фантастики, состоящий почти исключительно из фантастических идей, легенд, тварей, и начисто лишенный всего остального, чему полагается быть в литературном произведении (логичного сюжета, прописанных деталей, психологии персонажей, лирических отступлений и тд.) Сюжет развивается по принципу "герой внезапно осознал Великую Тайну Вселенной, открытую в Какую-То Эпоху Очередной Древней Цивилизацией и полетел к Очередной Планете чтобы изменить Судьбы Галактики" Не знаю как вам, а мне смешно. По формальным признакам вроде фантастика-фантастика, но на самом деле фантастическая составляющая настолько доведена до абсурда, что я до сих пор сомневаюсь, не тонкий ли это стеб. Потому что в отсутствие обычных, скажем так, литературных составляющих, все эти фантастические детали начисто лишены смысла, и на 50 странице уже все равно, та Великая Тайна или какая-то другая, тем более что отличаются они только названиями.

@темы: иванов

---

Курт фон Типпельскирх "История Второй мировой войны"

Труд из серии классических по этой тематике. Когда составляют всякие списки того, "что нужно прочитать, чтобы более ли менее разбираться в истории 2 мировой" - Типпельскирх там будет наверняка, а если не будет, то это плохой список. Вообще бытует мнение, что работа Типпельскирха отражает "немецкий взгляд" на историю 2 мировой, точно так же как работа Лиддел Гарта - английский. На русском, кстати, таких общих качественных работ, без советского привирания и приукрашивания, и нету. Работа достаточно монументальная, в стандартном издании около 800 страниц, но при этом - что выгодно отличает ее от советских "историй" - ее можно взять и прочитать разом за пару недель, не умерев от скуки и не захлебнувшись в ненужной воде.

Сам Типпельскирх - немецкий пехотный генерал, как военнокомандующий, правда, никакими особыми заслугами не отмечен. Воевал на Восточном фронте, довоевал почти до самого конца войны, а как только ему весной 45 доверили 21-ую армию, через пять дней радостно сдал ее в американский плен. "Вследствие этого удара по незащищенному тылу группы армий "Висла" последняя оказалась всего лишь на расстоянии 20-30 км. от фронта русских войск, грозивших ей пленом или уничтожением; от этого группу армий могло спасти лишь благоразумие западного противника. В тот же день командующие обеими армиями - 21 и 3 танковой, не дожидаясь начала переговоров о повсеместном прекращении огня, установили личный контакт с американцами и добились того, что их повернутые фронтом против русских войска получили право, сложив оружие в ходе дальнейшего отступления, перейти через линию фронта американцев. Обе армии были спасены от безоговорочной капитуляции на поле боя, которая неизбежно привела бы их в русский плен" (и, замечу от себя, на лесозаготовительные работы в солнечной Якутии). В целом можно сделать вывод, что автор - человек благоразумный и воевал без фанатизма. У того же Гудериана тон совсем другой и *горел* он куда ярче, кстати.

Типпельскирх действительно описывает полностью *историю* Второй мировой в понимании военного, то есть, по сути, ход боевых действий, лишь издердка отвлекаясь на политические, экономические и психологические аспекты, и то ровно постольку, поскольку они связаны с войной. Так что если вы ищете признаний, сколько невинных детей замучали на самом деле злые фашисты - это не сюда совершенно. Но *сюда*, если вы хотите внятно и четко представлять, какими войсками располагали воюющие стороны и как передвигались эти войска по карте - буквально по датам и по дивизиям.

Чем еще очень хороша работа Типпельскирха - в ней описываются боевые действия *на всех* фронтах Второй мировой. Со стыдом признаюсь, что мне как советскому ребенку было странно узнать, что до официального "дня Д" и открытия второго фронта в Нормандии кто-то где-то воевал с немцами кроме СССР. Ан нет, был еще обширный африканский фронт с душкой Роммелем, были многочисленные морские сражения в Атлантике - между немцами и англичанами (потом и американцами), в Тихом океане - с Японией. Была война Италии и Греции. Были военные действия на Балканах. Военные действия в Мьянме и Бирме (Япония против Англии). Было начатое уже в 43 году наступление союзнических войск в Италии. Были страны-перебежчики и еще много всего интересного. Вся эта информация в целом как раз и объясняет, почему Вторая мировая была именно *мировой*, и даже не евразийским конфликтом с некоторым участием США.
При этом автор не уделяет большего или меньшего внимания какому-то одному фронту, а исчерпывающе и последовательно описывает развитие ситуации на разных участках.

Что касается описаний отдельных сражений, детально Типпельскирх описывает только наиболее крупные и значимые операции. Просто великолепно написана глава про Сталинград, очень подробно и логично. Вообще имхо достоинство Типпельскирха - в умеренном сочетании деталей и "общей картины", его перечисления дивизий и топонимов не просто ради перечисления, оно очень помогает логически осмыслить, почему в конкретном случае все произошло именно так. Наименее значимые сражения и события описываются скупо, наиболее значимые - детально. По поводу 6 июня, например, можно узнать не только общую картину, но и такие забавные детали, как то, что "о предстоящих налетах союзники предварительно сообщали по рано чтобы французское население могло укрыться в безопасные места" или что "дезинформации противника содействовало также изготовление большого числа чучел парашютистов, которые были сброшены в ночь накануне вторжения над неатакуемыми районами"

Еще очень интересный аспект - все, что касается высшего немецкого командования, его поведения и перемещений во время войны. Тут, если верить Типпельскирху (а повода ему не верить нет, тем более, что все данные достоверны), во главу угла ставился принцип "О, переправа, пора менять лошадей!" То есть стоило ухудшиться обстановке на каком-то фронте - соответствующего командира тут же смещали и заменяли новым, будто новый спасет от Т-34. Причем это применимо не только к офицерам, скажем так, средней руки, но и самому высшему командованию (Гудериан - показательный случай. Блестящий танковый генерал 41 года, автор "Киевского котла", отстранен в том же году от командования и отправлен в резерв. После покушения на Гитлера в 44 вынут из запасника и назначен сразу начальником штаба сухопутных войск и ответственным за весь Восточный фронт. Весной 45 года, в напрасных попытках нормально организовать оборону Германии, опять попал Гитлеру под горячую руку и снят с должности). Куда ни посмотришь, более ли менее нормальных и опытных боевых генералов ближе к концу войны заменяли личными ставленниками Гитлера из СС, которые умели предположительно только сжигать еврейских детишек в доменных печах, но не водить войска.
Кстати, забавный момент. Про конец войны, 45 год, Типпельскирх постоянно пишет, что офицер такой-то героически договорился с американцами и сдался вместе со своей армией им в плен, лишь бы не попасть в плен к русским. Видимо, страх перед русским пленом был огромный и правда - осмелюсь предположить, что русские не мудрствуя лукаво делали с пленными немецкими солдатами как раз то, что свободные немецкие солдаты несколькими годами ранее делали с нашим и не только гражданским населением

Еще забавный момент - если слушать Типпельскирха, то генералы у них все (кроме ССовских), умницы, солдаты герои, население самоотверженное. А всеми ошибками и просчетами и в итоге проигранной войной они виноваты персонально Гитлеру, который, будучи в военном деле ни уха ни рыла, отдавал безумные приказы. А они, бедняжки, не осмелись ослушаться. Что вы, они же дали присягу! Нет, я не утверждаю, что "ни шагу назад" - это самая умная тактическая позиция, но как-то у Типпельскирха все слишком. Впрочем, валить все на Гитлера, Йодля, Кейтеля и тд. среди оправданных Нюрнбергом немецких офицеров - почти бонтон.
Про остальные нации в войне Типпельскирх высказывается очень мало и осторожно. В целом встречаются только редкие замечания из серии "не дай бог попасть в русский плен" и что японцы воюют с немыслимой для западного человека ожесточенностью. Довольно много говорится о союзниках Германии, прежде всего Италии, Финляндии, Румынии и Болгарии, но это опять же замечания более военного, чем политического характера. Следует ли говорит, что "организованное" и "сдержанное" поведение немецких войск на любых оккупированных территориях - это чушь. Но с другой стороны, что еще делать немецкому автору, который желает с одной стороны написать подробную и достоверную историю, а с другой - не извалять в грязи собственные бывшие войска. Кстати, это черта как Типпельскирха, так и Гудериана - упирать на высокие качества профессиональной немецкой армии, но их сложно за это осуждать, всяк кулик, понятно дело... Напротив, если бы они говорили что-то иное - вот тут они бы в меньшей степени заслуживали уважение. А так позиция Типпельскирха, сколь бы мало она ни была выражена, не кажется внутренне противоречивой и не вызывает лично у меня чувства фальши.

В целом - очень рекомендую эту работу всем, кто интересуется историей Второй мировой и хочет увидеть более ли менее четкое и внятное изложение *чисто событийной* части. Детально и качественно. Пожалуй, единственный минус - карт могло бы быть побольше

ps завела под Вторую мировую специальный тэг, все равно я про нее периодически читаю и пишу.

@темы: WWII

---

Владимир Набоков "Под знаком незаконнорожденных" (Bend sinister)

Начнем с традиционной пятиминутки ненависти про перевод: надо, действительно, быть Ильиным, чтобы вставить в название пресловутых незаконнорожденных, несмотря на пояснения самого Набокова на этот счет. В примечании Набоков пишет: "Термин "bend sinister" обозначает в геральдике полосу или черту, прочерченную слева (и по широко распространенному, но неверному убеждению обозначающую незаконность рождения). Выбор этого названия был попыткой создать представление о силуэте, изломанном отражением, об искажении в зеркале бытия, о сбившейся с пути жизни, о зловеще левеющем мире. Изъян же названия в том, что оно побуждает важного читателя, ищущего в книге "общие идеи" или "человеческое содержание" (что по преимуществу одно и то же), отыскивать их и в этом романе". Очень мило со стороны переводчика было не просто полениться покопаться в геральдике (как верно указала  kate-kapella, незаконнорожденность обозначает схожий знак, называющийся baton sinister), но даже не послушать самого автора. Впрочем, как обычно

При этом роман действительно очень сложный, сложный по языку, потому что в нем игр со словами - как нигде. А еще и транслит с русского (нарочито не совсем точно переведенный), от вида которого у меня аж зубы сводит. Набоков в чем-то схож с Умберто Эко. У меня такое чувство, что Эко пишет свои романы, только чтобы создать себе своего рода "пространство для игры" со своими собственными знаниями об истории, скрытыми и явными цитатами и аллюзиями на исторические и культурные факты. Да, я знаю про "мне захотелось убить монаха", но ни на грош в это не верю Эти тексты - вовсе не для того, чтобы просто рассказать читателю историю, и не для того, чтобы заставить читателя внутренне переживать, духовно совершенствоваться и тд. Если угодно, романная форма - это только предлог, формат, позволяющий выложить все, что автору есть сказать про историю и культуру в игривой и загадочной манере.
Набоков во многих своих вещах, и в "Bend sinister" прежде всего идет по тому же пути. Использует текст как пространство для своей "игры в бисер", только если у Эко основной игры является история и культура, то у Набокова - язык и литература. Он играет в слова и играет в художественные приемы. Явственно наслаждаясь этой игрой (которую оценит далеко не каждый читатель) и не скрывая этого. Отсюда многочисленные игры со словами, смешения языков, повторяющиеся и зеркалящиеся тропы, отсюда сложная система взаимоотношения автора и персонажа и появление автора-Набокова в самом тексте, отсюда бесконечные цитаты и отсылки к другим литературным произведениям, легкое заигрывание с читателем и критиком. Помните "Адам Н. Eпилинтер, Есноп, Иллиной" или что-то подобное, все дивные комментарии к "Pale fire", ржаки над Джойсом в "Приглашении на казнь"?
Имхо-имхо, "Bend sinister" следует оценивать прежде всего как такую литературную игру, и уже потом как роман с сюжетом и психологией.

Но роман сложен и с точки зрения непосредственно содержания, сюжета и психологии. Казалось бы, имеем небольшое воображаемое государство, в котором недавно случилось революция и установился полицейский режим. Граждане государства, в том числе и наш герой, до сих пор не могут поверить, что вот эти жалкие придурки, которые еще вчера подавали им пальто, теперь ими правят и могут решать вопросы жизни и смерти. "Вот эти придурки" тоже, кажется, не до конца в это верят, учитывая, что периодически они возвращаются к своему раболепному тону и вообще выходят из роли. Но Набоков не был бы Набоковым, если бы история состояла именно в этом. Суть романа - вовсе не в соотношении государства и личности, не в "разоблачении тиранов", и новое государство вовсе не символизирует советскую Россию. Собственно, как и чудесная страна Зембла не символизирует никакую Россию. Все это - только декорации для внутренней очень личной и простой драмы героя и для игры автора на струнах языка. "Как и в случае моего "Приглашения на казнь", с которым эта книга имеет очевидное сходство - автоматическое сравнение Bend sinister с творениями Кафки или штамповками Оруэлла докажут лишь, что автомат не годится для чтения ни великого немецкого, ни посредственного английского авторов". Вот вам и приговор Набокова всем классическим трактовкам.

Но если брать за основу "Приглашение на казнь", то очевидно, что тема та же: независимость личности от всех этих довольно пошлых обстоятельств внешнего мира, таких как государство, власть, опасность и тд. Стоит только немного приподнять завесу текста и взглянуть на все с высоты автора - и сразу понятно, насколько это мелко. Это одна из тем, но не единственная. Вторая, как говорит сам Набоков - любовь к ребенку, простая, совершенно обыденная и естественная *всепоглощающая* любовь, про которую больше и сказать нечего. А еще - особый авторский взгляд, ощутимое присутствие автора в тексте как "бога из машины", в конце выступающего все громче. Я очень люблю грешным делом, когда Набоков-автор появляется в тексте: сразу становится не страшно. Здесь это тоже работает

@темы: набоков

---

Юстейн Гордер "Vita brevis: Письмо Флории Эмилии Аврелию Августину"

Не скажу чтобы я была большим фанатом литературных мистификаций - но здесь это скорее не мистификация, а размышление на вольную тему, теоретизирование в романно-эпистолярной форме. Проще говоря - якобы письмо Аврелию Августину от его бывшей любовницы, своего рода ответ на его "Исповедь". Тому самому Августину, автору "О граде божьем", Августину, "доктору благодати". По сути - письмо обиженной женщины, которую покинули не просто ради другой - ради "благочестивой жизни", спасения души и святости.

Сама идея подобного толка обладает для меня огромной, слегка болезненной привлекательностью. Вообще тема регилии и личности в религии, роста или падения, реакции других на это всегда была мне невероятно интересна, потому что с моей точки зрения религия сама по себе есть некий переход за грань, прыжок в опасную бездну. Я очень долго гонялась по России за этой книгой, в итоге нашла ее во Львове в украинском переводе и замечательный  ibrahim_loza за несколько вечеров перевел мне ее "с листа"))

А теперь представьте, какой огромный труд - написать такое письмо сейчас, написать его так, как написала бы его женщина в начале 5 века нашей эры. Мне кажется, Гордеру это удалось великолепно. Мистификация вовсе не мистификация, а скорее стилизация, робкая попытка исторической реконструкции. Он так дивно попал в "августиновский" слог, в его длинноты и периоды. Нашел такие аргументы против христианства, какие мог бы привести только любящий и принимающий человек, не столько упреки, сколько выражение сожаления. Вообще совершенно прекрасно сделано все, что касается проблемы соотношения римской образованности, мелких остатков язычества (не в сознательной религиозности, а скорее в отношении к жизни в целом) и все сильнее и жестче звучащего христианства. Может быть, мне показалось, но какие-то контраргументы Флории я могла читать раньше у Цельса в "Правдивом слове". Впорчем, эти аргументы до сих пор логичны.

И еще это великолепно сделано с психологической точки зрения. Такой *женский* взгляд, женский в хорошем смысле этого слова, просто как свойство. Взгляд любящей умной женщины. Примеряя на себя - я бы подписалась под каждым словом. При этом в тексте нет ничего такого, чего обычно боятся в христианстве - безумия, фатального для личности увлечения как упадка и зависимости, но если очень логичные упреки, очень точные указания на противоречия. "Vita brevis" не тянет на критику христианства просто потому, что она показывает столкновение двух совершенно разных миров, которые оперируют разными ценностями и, если угодно, разными логиками. И ценности и логика Флории Эмилии мне гораздо ближе, чем высокие построения самого Августина. Письмо очень проникновенное и очень живое, и соверешенно незаметно, плавно и исподволь очень глубоко задевает за живое.

Странная историческая мистификация с невероятно сложным персонажем внезапно оказалась психологически куда сильнее многих современных романов о любви. Это восхитительно.

@темы: гордер

---

Марина и Сергей Дяченко "Vita nostra"

Есть книги объективно плохие и объективно хорошие. А есть такие, которые, будучи какими угодно, плохими или хорошими, попадают неожиданно по нашим больным местам, точкам воздействия, или, если угодно, точкам развития. Кому чужда идея образования как способа изменения или даже перелома личности - тот вряд ли оценит этот роман, наверное. Я лично просто не могла оторваться. А казалось бы, все так просто. Но тема школы, обучения, узнавания нового и изменения путем получения нового знания - именно то, что прежде всего привлекает меня *во всех* книгах, где это хоть как-то затрагивается, от гарепортера и "Школы в Кармартене" до монастырской школы в "Нарциссе и Гольдмунде".

Фанатичная любовь к учебе и узнаванию нового начисто отрубает возможность расценивать любые проблемы и сложости в данной области с трагической или пессимистической стороны. Потому что это невероятно здорово! Потому что это как наркотик, чем больше погружаешься, тем сильнее хочется нырнуть еще глубже. И любые попытки дрыгаться, даже если вдруг их предпринять, ни к чему хорошему не приведут. Быстро поймешь, что вся "видимая реальность" на самом деле совершенно не так интересна и захватывающа, как то, чем ты занимаешься, что бы это ни было, от истории древней Руси до молекулярной биологии. Кто знает, тот поймет
Дяченкам как раз удалось нажать именно на эту точку и удерживать ее практически все время. Помнится, читая "Войну и мир", я активно скучала над миром и очень оживлялась на войне - потому что это было действительно интересно. Во всех остальных книгах о школе, обучении и тд. одним из самых интересных моментов является именно обучение как процесс, изменение человека именно в процессе постижения нового, а не школьные романы, шалости и приключения. А из всех читанных мной вещей на эту тему больше, чем в "Vita nostra", этого только у Коростелевой.

Но при этом предметы и способ обучения в "Vita nostra" совершенно фантастические, мир как гипертекст, люди как слова. Не скажу, что это лучшая из идей, и, увы, нельзя сказать, чтобы сама эта идея была глубоко прописана, зато прекрасно описано все, что происходит с учениками вокруг и из-за нее. Скажем так, внутреннее изменение, которое происходит с людьми в процессе эффективного обучения, здесь сделано внешним, очень четко и ярко подсвеченно. Пожалуй, даже пересвечено, потому что успехи и падения сильнее и фатальнее.

Странно, что герои не вызывают, скажем так, самостоятельной симпатии. Мне они симпатичны и интересны только как некие функции текста, механизмы, с помощью которых подается и развивается главная идея. Думаю, это прекрасно сочетается с общей атмосферой романа. Он не то чтобы жесткий, но милым и добрым его не назовешь определенно. При всех зашкаливающе странных вещах, которые случаются с детьми или которые *делают* с детьми преподаватели - он очень достоверен психологически, как-то очень правилен и естественен. И это вызывает особый восторг, как любое соединение нашего скучного быта с чем-то невероятным, странным, волшебным.

Только если обычно восхитительный волшебный мир противопоставляется волшебному миру, который отрывает школа, здесь все не так. Учат иначе и не тому, это невероятно, странно, но никак не волшебно. Просто совсем другое. Но "другое" такого уровня, что вполне можно и стоит бросить все и вся и уйти в это с головой, замкнуться на одном. Качественные перемены только так и происходят. Не вижу излома личности. Вижу скачкообразное развитие, и кто проходил, как это бывает, тот знает, что все потраченные усилия, все слезы, нервы, труд и усталость по итогам того стоят. Кажется, я все равно не сумела толком объяснить, что меня так зацепило в этой книге, но это вообще сложно поддается определению, это такая проекция персонального опыта, который, как верно замечено в тексте, ни с кем особо не разделишь

@темы: дяченко

---

Алексей Пехов "Пересмешник"

Честно скажу, если бы не некоторое присутствие на Фантлабе, об этой книге я бы отродясь не услышала и уж тем более не стала бы ее читать. Я вообще с большим подозрением отношусь к современным русскоязычным фантастам, кроме нескольких проверенных. Но тем не менее, случилось, и это была невероятно приятная неожиданность.

Не в последнюю очередь - в силу моей огромной любви к стимпанку во всех его проявлениях. Мир "Пересмешника" - отличный пример стимпанка в фантастике, восхитительно прописанный мир "другого пути", единства и борьбы магии и технологий. Собственно, мир - основное замечательное, что есть в романе. При всем огромном уважении к JRRT, эти эльфы, гномы, тролли, вампиры и оборотни уже *достали*, ведь правда?) Так вот: у Пехова при невероятном многообразии сущностей нет ничего похожего. Есть технологически развитый город, в котором представители различных разумных рас более ли менее уживаются друг с другом в flexible, но таки симбиозе. Рас таких удивительных, неожиданных и разнообразных, что поначалу в голове возникает некоторая путанница. Вообще все устройство мира-города настолько резко отличается от того, что мы привыкли видеть в фантастике, что голова идет кругом. Но это проходит. И начинаешь думать: вот это фантазия! Вот это да! Такой мир, такой совершенно другой мир - фантастические миры ведь интересны прежде всего своей инаковостью, а тут все настолько новое и интересное, что дух захватывает, и начинаешь невольно злиться на героев, что их глазами и ушами так мало видно и слышно. Ужасно хочется покопаться поглубже.
В целом, всем, кто в фантастике ценит именно детально прописанные, интересные фантастические миры - вам сюда. Пехов - отличный пример того, как можно сделать нешаблонно и вместе с тем интересно и на вид вполне достоверно.

Сюжет на фоне прекрасного мира смотрится несколько вяло, особенно поначалу. Герой. Таинственная девушка. Довольно банально, увы, хотя все равно на каждом шагу интересно. Сюжет миру проигрывает, не могу не признать, но у такого мира попробуй еще выиграй. Зато можно наслаждаться самим процессом, а не его течением Впрочем, по мере продвижения сюжет таки слегка разворачивается, и ближе к концу становится действительно захватывающим. Не в последнюю очередь потому, что наконец плавно вписывается в сами тайны этого прекрасного мира.

В итоге получилась книжка, которую можно читать, как рассматривают картину со множеством мелких деталей - получая удовольствия скорее от мелочей, чем от трагического выражения на лице героя или эпичности замысла. В своем жанре оно совершенно прекрасно, захватывающе и написано отличным языком. Неожиданная радость, что есть таки пророки в отечестве, и даже стимпанк - о чудо! - встречается

@темы: пехов

---

Макс Фрай "Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа"

Довольно странная книжка, одновременно квинтессенция всего, что есть лучшего и худшего в М-Фрае. С моей точки зрения, разумеется.
Если смотреть формально, то Энциклопедия описывает, скажем так, жизненный путь, а точнее его отрезок некого человека, в определенный момент самоназвавшегося Максом Фраем да таким и оставшимся. От побега из своего захолустного городка в Москву до различных хаотических передвижений из Москвы по разным волшебным местам - все выше и выше При этом она действительно сделана в формате энциклопедии мифов, то есть разбита на главки, в честь разных мифических существ и героев. Существа и герои к содержанию главок, откровенно говоря, притянуты за уши. Но идея хороша, хотя после Павича уже ничто не ново под луной, конечно, во всяком случае, применительно к различным формам романа.

Почему лучшего. Потому, почему вообще хорош М-Фрай вообще и в принципе - он утверждает скромную среднестатистическую и неконкретную веру в чудо. В частности, в чудесные места, знакомства, совпадения и тд. Все люди, даже самые взрослые, надеятся, что с ними возьмет и случится когда-нибудь что-нибудь волшебное, пусть даже совсем маленькое волшебство. Например, встреча в переполненном трамвае со своей большой любовью, неожиданная удача в делах, открытие волшебного и "только своего" уголка в городском лесопарке. Причем эта надежда всегда очень неконкретно, и люди по большому счету не ждут и не хотят никаких событий и приключений. А М-Фрай это и дает. Легкий переход из состояния полнейшей обыденности (нарочито подчеркнутый описанием всяких жутких бытовых мелочей) к состоянию "чуда сейчас". Хитро давит на какие-то болевые точки человека, сохранившиеся у него с детства, по идее ненужные, как аппендикс, но тем не менее чувствительные. В этом умении сочетать тягу к волшебству с общей необременительностью и случайностью этого волшебства и заключена его привлекательность, по-моему.

Почему худшего. Потому что на два тома растянуто то, что вполне можно было уместить в гораздо меньший объем. И в отличие от Ехо, здесь нет ни то что сюжета, а вообще ничего нет. Герой бестолково мечется, плодит сущности в обоих смыслах этого слова. Сам по себе каждый отрывок прекрасен, но в таком количестве это слегка надоедает. Я бы поняла, если бы герой на протяжении сюжета проделывал какую-то работу, над собой, например, чтобы прийти к тому, к чему приходит. Но в том-то и дело, что по уникальному рецепту М-Фрая герой ничего не делает, это разные вещи с ним случаются, как с Алисой. Так вот, таких вещей не слишком много и периодически они повторяются, мелькают отсылки к Ехо и всяким другим вещам, где-то уже читанные образы и идеи. Увы, я все-таки считаю, что для такого объема внятный сюжет обязателен, иначе слишком устаешь от текста. А еще - вполне можно было бы обойтись без мата, в печатном варианте жутко коробит.

По ощущениям - не такая легкая и радостная вещь, как Ехо, достаточно довольно черных моментов. Что, кстати, не мешает "надежде на чудо", а наоборот только обостряет ее.

@темы: м-фрай

---

Cергей Лукьяненко "Конкуренты"

Довольно долго я думала, что это не Лукьяненко, а какая-то подделка. Нет, я еще могу понять, что сюжет дурацкий и неинтересный, а окружающий мир прописан очень минималистично. Я еще могу понять, что герой в конце не спасает мир (хоть это и возмутительно). Но полное отсутствие описаний готовки и приема пищи - вот что нонсенс. У Лукьяненко! Я убедилась, что читаю настоящего Лукьяненко, не подделку, только когда в кадре появилась красивая молодая девица - и только затем, чтобы отдаться герою. Вот он, узнаваемый штрих, по которому так легко узнать литературный стиль автора.

Вообще роман наводит на очень смешные мысли. Так и вижу надпись на задней стороне обложки: "Объем цитирования больше, чем у Умберто Эко!" Правда, больше не по качеству, а по количеству. Проще говоря, "Конкуренты" скляпаны из понадерганных из множества разных других источников цитат и заимствований. Из своего там разве что реклама коньяка. А так - от классиков фантастической литературы вроде Карда ("Игра Эндера") и Птерри ("Только ты сможешь спасти человечество") до трешовских ужастиков про злобных инопланетян.

Содержание и качество текста вполне описывается определением "Франкенштейн" Оттуда ухо, отсюда брюхо, сами по себе, может, части и идеи и ничего, но сшиты так грубо и настолько друг с другом не сочетаются, что впечатление остается ужасающее. Притом, что обычно я люблю читать Лукьяненко - отлично расслабляет мозг и при этом не дает скучать. Но тут на 350 страниц текста я насчитала примерно полторы интересных. Увы, даже посмеяться над "величием замысла" (как у автора обычно бывает) не получится как раз потому, что замысел отсутствует как жанр. И если в остальных средних романах есть некая великая идея, скажем, спасения всего мира, то здесь ее нет вообще и не было никогда. Текст на заданную тему, который автор просто "свернул", как только набрал необходимый объем. Написан скучно и плоско, и вот можно не покривив душой сказать, что "ни одной свежей мысли", хотя часть процитированных вещей мне очень нра, но это уж никак не заслуга Лукьяненко. Даже хуже, чем обычно, в общем.

@темы: лукьяненко

---

Джон Голсуорси "Конец главы" 3: "Через реку"

Про первый том я говорила или думала, что он совершенно не задевает меня, просто потому что я не знаю этих людей. С третьим все аккурат наоборот - задевает, и, пожалуй, даже сильнее, чем стоило бы. "Через реку" оказалось неожиданно тяжелее в эмоциональном плане, может, потому что эмоции к героям и ситуации испытываешь в основном отрицательные. Нет, Динни по-прежнему единственная радость и цветок в пустыне, но героиня романа - скорее все-таки ее сестра Клер. И свою антипатию к Клер я не в состоянии никак объяснить логически, просто она мне неприятна и все. Вполне вероятно, что неприятна тем вниманием, которое ей уделяет автор в обход Динни)
Вся эта история с разводом Клер - она тоже скорее неприятна именно читателю, потому автор пытается заставить не только сопереживать, но и задуматься. А если вдуматься, в мою современную мораль все это ну никак не укладывается. Так что по итогам создается впечатление, что история о разводе и всем с ним связанном - это просто много шума из ничего. Возможно, если бы Клер вызывала симпатию, можно было бы порадоваться за нее, но Клер не менее неприятна, чем Джерри. Я, признаться, считаю, что до последнего момента она ведет себя с этим несчастным молодым человеком как последняя сво. И не вижу для нее каких-либо разумных оправданий, кроме того, что все люди эгоисты, конечно.

А Динни по-прежнему очень жаль. Притом, что все, конечно, закончилось хорошо, но это какое-то слишком простое и скучное хорошо, на четверку. Я вот подумала еще: Динни, по сути, как и Ирэн Эрон, вышла замуж за нелюбимого мужчину, который очень любил ее. Вышла просто потому, что так "лучше всем". Поступки вроде совершенно одинаковые, но я вместе с Голсуорси все-таки не сомневаюсь, что у Динни будет отличная семья. Просто потому, что она сама решила и сама готова над этим работать. В этом, мне кажется, смысл и залог. Очень мягкая и нежная концовка, самое чудесное, что есть в книге. Если роман Клер с Тони протекает бурно, шумно, с нервами и отчасти у всех на виду, то у Динни, собственно, никакого и романа-то толком нет. Складывается впечатление, что все было предопределено заранее, просто герои ждали подходящего момента и решали текущие проблемы. Вполне вероятно, что это лучшее течение романа, какое вообще можно придумать

@темы: голсуорси

---

Анатолий Гелескул. Избранные переводы

С некоторых пор я обращаю на переводчиков особо пристальное внимание. И, пожалуй, Анатолий Гелескул - как раз такой переводчик, который достоен этого внимания более, чем кто-либо. Им остается только восхищаться, потому что на таком уровне не переводят поэзию даже люди, которые сами - поэты. А Верлен, Бодлер, Лорка, Рильке, мой любимый Хименес, Галчинский, Шимборская - они все нам известны прежде всего в переводах Гелескула. Если вы видите чужие стихи, звучащие более естетственно и плавно, чем если бы они были изначально написаны на русском, - это перевод Гелескула.
Вообще, мне кажется, более всего его отличает эта ритмичность и плавность, удивительная способность подобрать слова так, что они идеально сочатаются друг с другом, нигде не то что торчащих углов - стыков не видно. Действительно тот случай, когда поэзия льется рекой. Большинство стихов в переводе Гелескула хочется не просто читать, а речитативом, половину вполне можно петь. В его переводах, особенно в испанской поэзии, есть нечто настолько переснное, что они изумительно ложатся на музыку - Лайма Вайкуле и Светлана Сурганова тому подтверждение. Не надо сдвигать никакие слоги, не надо по-уродски переносить ударение, бери стих как есть и пой. Просто восхитительно. И кажется, действительно, так просто, но я не знаю других таких переводчиков поэзии, которым удавалось бы добиться такой простоты и плавности.
Дальше не буду восторгаться, все меня уже поняли Круче Гелескула в переводах поэзии нет никого. Дальше буду просто цитировать.

Франсиско де Кеведо
Пещерой горбясь, горная громада
певучих слез рассыпала каскады,
и обратила каменные скаты
в цевницы влага песенного лада.

Таится нелюдимая прохлада,
немилы ей восходы и закаты -
лишь ты, отшельник, плакальщик пернатый,
единственный, кому бывает рада.

И образ твой и голос, что вначале
был голосом разлуки, а не птицы,
всех одиноких плачу обучали.

Теснины гор и влажные цевницы
ты научил выплакивать печали -
и боль мою возьмешь ты в ученицы.

Райнер Мария Рильке
СЛОВА НА СОН
Найти бы кого бессонного,
присесть на его кровать,
и в детство перенесенного
баюкать и согревать.

И знать одному, как ночь холодна,
когда впереди ни огня.
И вслушиваться, пока тишина
не вслушается в меня.

Хуан Рамон Хименес
Бродят души цветов тпод вечерним дождем.
О ростки желтоцвета по кровельным скатам,
вы опять отогрели заброшенный дом
нездоровым и стойким своим ароматом!

Он как голос, который заплакать готов,
или сказка лесная, с лачугой в низине,
где невеселы краски, и много цветов,
и большие глаза нелюдимы и сини...

Привкус горя навек с этим запахом слит
и возник в незапамятно-давние годы...
Крыша пахнет цветами, а сердце болит,
словно эти цветы - его желтые всходы.

Федерико Гарсиа Лорка
СОМНАМБУЛИЧЕСКИЙ РОМАНС
Любовь моя, цвет зеленый.
Зеленого моря всплески.
Далекий парусник в море,
далекий конь в перелеске.
Ночами, по грудь в тумане,
она у перил сидела -
серебряный иней взгляда
и зелень волос и тела.
Любовь моя, цвет зеленый.
Лишь месяц цыганский выйдет,
весь мир с нее глаз не сводит -
и только она не видит.

Сесар Вальехо
ДЕВЯТИГЛАВЫЙ ЗВЕРЬ
Никогда, человечные люди,
никогда еще столько боли
не таили сердца, стаканы,
буквари, бумажники, бойни!
Никогда так не ранила нежность,
горизонт не стягивал туже!
Никогда огонь так умело
не рядился смертною стужей!

@темы: стихи

---

Джон Голсуорси "Конец главы" 2: "Цветок в пустыне"

Знаете, бывают просто хорошие книги, прочитаешь, подумаешь: да, не зря оно классика - и успокоишься. А бывает, когда вот такие хорошие книги, что называется, попадают в резонанс. С твоей текущей ситуацией, тараканами, самоощущением и тд. И вместо того, чтобы вызвать уважение и восхищение мастерством автора, слегка сносят крышу, притом, что по идее они для этого не предзназначена, эта классика-классика, она, казалось бы, уже настолько всеми читанная, настолько всеобщая, что стала совершенно отстраненной и никак не может сойти за личное открытие. Один раз у меня так попали в резонанс (все было плохо, неопределенно, в перспективе грозила голодная смерть под забором) "Гроздья гнева" - вот это была невероятная жесть.

А сейчас "Цветок в пустыне". Честное слово, я совершенно не предполагала, что Голсуорси может так писать. Более того, до сего момента я была уверена, что он вообще не умеет писать про чувства в целом и любовь в частности, она присутствует у него только как название, в лучшем случае - как помесь расчета и привязанности, собственнического чувства "это мое", как у Сомса. Но вот, я ошиблась, история бедной Динни отлично это доказывает. Великолепная история про любовь, в которой, как часто бывает, 5 % и одна неделя счастья и 95 % и все оставшееся время страданий. Жутко, на самом деле, потому что если смотреть совсем-совсем со стороны, история про то, что два человека на каком-то этапе понимают, что им свое чувство просто не унести, что оно слишком сильно тянет их ко дну. Без него, по одиночке, еще можно выплыть, а вот с ним и вдвоем - никак. Понимают и бросают. Хорошо бы, конечно, писать про любовь, которая "сильнее смерти" и преодолевает любые препятствия, но про нее читаешь и как-то не веришь. А Голсуорси - веришь, потому что именно так и бывает. Если поставить себя на их место и в эту ситуацию - при всей сложности выбора - героев вполне можно понять.

В этой связи, правда, ужасно жалко Динни. Сильнейшая сторона довольно часто оказывается как раз пострадавшей, потому что бросает тот, кто слабее. А Уилфрид не готов поступиться ради своих чувств ни своей гордостью, ни своими привычками. Вообще ничем, ему так удобно, "что написал, то написал", ему-то лично это ничем не грозит. Ей - грозит, но на нее по большому счету наплевать, и принцип "мы в ответе за тех, кого приручили" ему явно неизвестен. Я вполне могу понять увлечение Динни, потому что, действительно, shit happens, и хотелось бы сознательно влюбиться в кого-нибудь другого, "удобного", может, но не получится же. Но понимание никак не мешает мне считать, что в целом Уилфрид повел себя очень трусливо и довольно подло. А Динни просто ужасно жалко, она слишком хорошая, слишком умная и ей слишком много лет, чтобы первый раз обернулся вот так Не знаю, что будет с ней дальше, но боюсь, ее не ждет ничего хорошего. Слишком она, мм, притязательная для этого, пожалуй. Очень грустно.

@темы: голсуорси

---

Джон Голсуорси "Конец главы" 1: "В ожидании"

Чем больше читаю Голсуорси, тем больше мне кажется, что он - самый "английский" автор в мире, квинтессенция всего английского, что вообще можно представить. Скажем так, лучшего английского. Герои Голсуорси - не просто трутни из высшего общества, как часто любят их представлять, и не нечто сверхутонченное, но в то же время они очень сильно отличаются ото всех остальных людей, скажем так, из других категорий. В них есть удивительное сочетание ума, расчета и самоотверженности, любви к своей стране, но без ура-патриотизма, любви к деньгам, но без жмотства или мотовства, любви к власти, но без перехода в тиранию. У них все умеренно, все подчинено строгим принципам гармонии, целесообразности и приличности. Очень... спокойно, пожалуй, лучшее слово. Moderate. Поэтому публика Голсуорси всегда оказывает на меня несколько странное впечатление: c одной стороны, они все очень живые и очень разные. А с другой - их подходы к тому, как надо жить, система ценностей и взглядов настолько расходится и моей и, пожалуй, с нашей общей, что местами довольно трудно их понять.

Например, почему скандал, раздутый в свете из-за одного неприятного замечания Флер Монт еще в "Саге", по своему негативному эффекту для семьи и ширине разошедшихся кругов практически равен скандалу из-за того, что в "Конце главы" другой член семьи Монт убивает иностранца. Замечание и убийство! - однако последствия для Флер были едва ли не более жесткими, чем для Хьюберта.
И так - во множестве мелких деталей. Например, великая власть знакомств, кто с кем вместе учился, чьи жены дружат, а вспомнить еще заслуги прадедушки - для человека современного просто вопиющий разгул коррупции и покрывательства своих. Однако в формате Голсуорси герои настолько искренне воспринимают это как само собой разумеющееся, что невольно начинаешь им верить.

"Конец главы" - это не то чтобы прямое, а скорее косвенное продолжение "Саги", главная героиня в нем - Динни (если не вру, Элизабет), двоюродная, кажется, сестра Майкла Монта. В общем, переходим к той ветви семьи, которая от Монтов На самом деле, "В ожидании" - не лучший перевод названия, потому что "Девушка ждет" куда адекватнее соответствует основному посылу книги. Динни молодая, симпатичная, умная, добрая и очень деятельная. На протяжении тома она ввязывается в два крупных семейных мероприятия, оказывается практически в гуще событий. И при этом - в стороне, потому что оба мероприятия оборачиваются браками членов семьи, а Динни тут достается роль наблюдателя и немного сводника. Между тем ей всего 24 года, она отвергает случайных поклонников и ждет, когда же оно придет))

Правда, за чередой событий понимаешь это только под конец. А по ходу действия книги особо не успеваешь задуматься, чего же все ждут, потому что для ожидания есть и не такие глобальные, но гораздо более насущные причины. Например, ждем приговора по делу Хьюберта, пристрелившего в Южной Америке взбунтовавшегося туземца. Ждем, что станет с сумасшедшим мужем одной дамы. Причем ждем не просто, а очень деятельно, как Динни. Знаете, пожалуй, в этой первой книге Динни мне даже не нравится - слишком уж она деятельная, слишком ей много надо, слишком много она сует нос, откровенно говоря, в чужие дела. Тем более что несмотря на ворох событий, одновременное появление такого количества новых героев не прошло даром: пока пытаешься запомнить, кто кому кем приходится, поначалу трудно уследить за сюжетом. Не говоря уж о том, чтобы принимать его близко к сердцу.
Увы, на момент "Конца главы" любимый мной Сомс давно уже умер, и, похоже, заменить его некому. По сравнению с ним все персонажи кажутся какими-то слишком престными, слишком правильными и преисполненными чувства долга и любви к ближнему. Да и коллизии носят "внешний" характер, а не внутренний, и поэтому не вызывают такой сильной эмоциональной реакции, как, например, отношения Сомса с Ирэн. Пожалуй, поэтому "В ожидании" - одна из самых спокойных в эмоциональном плане книг: в ней ничего не боишься, потому что не знаешь героев и не сочувствуешь им.

Но именно этим, на мой взгляд, Голсуорси и хорош. Он прекрасно и интересно пишет, и при этом практически не задевает за живое. Очень умеренно, очень спокойно - так что его я могу читать подряд в любом количестве, от него не устаешь и он не наскучивает.

@темы: голсуорси

---

Генри Лайон Олди "Песни Петера Сьлядека"

Совершенно очаровательная вещь, очень изящное сочетание формы и содержания. "Песни" устроены как восточные сказки: герой, бродячий музыкант, ходит по городам и весям, встречается с разными людьми, которые рассказывают ему разные истории.

Вот тут надо отдать должное мастерству авторов. Обычно в подобных текстах "внешняя" история довольно занудна и проста, но в "Петере" внешние события, происходящие с самим Петером, ничуть не скучнее внутренних историй. И те, и другие великолепно и прописаны. Вообще у Олди настолько живые миры и герои - при всех кажущихся несообразностях деталей - что невольно очень проникаешься всеми его маленькими мирами и создается полнейшее чувство присутствия, будто ты стоишь там же, в уголочке, и все сам видишь.
Язык - это как всегда полнейшее восхищение, и Олди стоило бы читать даже ради него одного. Изумительное смешение реального и выдуманного, скрытое цитирование и откровенные издевки. У меня складывается впечатление, что по объему цитирования Олди ничем не уступают какому-нибудь Умберто Эко, только Эко за счет этого стал литературой для избранной интеллигенции, а Олди можно прекрасно читать, не комплексуя)) Их цитирование - оно почти всегда носит такой слегка дурашливый оттенок, что невольно фыркаешь и думаешь: вот ведь авторы жгут, а!

Но это - все внешнее, а самое главное, конечно, внутренние истории. Восторг вызывают не только сами рассказы, но и их безумное разнообразие. Такое чувство, что Олди задались целью не то чтобы не повторяться, а написать в рамках заданного мира максимально непохожие друг на друга по антуражу, содержанию и даже стилистике вещи. Отчасти этому способствует то, что Петер скитается много где, и часть историй имеет ярко выраженный географический колорит, но не все так просто, конечно.
При этом у авторов совершенно удивительный подход к рассказам. Все их так или иначе можно назвать "рассказами с моралью", но мораль эта странная, немного вывернутая и в итоге напрочь лишенная морализаторства. Получается ужасно интересно, хоть местами и довольно жестоко. Знаете, как в сказках - не авторских, а народных. Суть которых в том, "как рассказчик докатился до жизни такой". Такой - это то жизни святого отшельника, то убогого калеки, то богача, с минуты на минуту ждущего смерть. Истории очень захватывающие и непохожие. Почти все - изрядно травяные, с причудливым переплетением смешного и ужасного. Пожалуй, лучший аналог - "Вий" Гоголя: c одной стороны, густой, плотный, изумительно красивый текст; с другой - жутко забавно ведь, а с третьей - все-таки страшно. Собственно, одна из Олдевских историй как раз и написана в развитие темы Вия
При этом все истории - очень неожиданные. Даже рассказчика, и того сразу не признаешь среди окружающих Петера людей. А уж угадать, что будет за очередным сюжетным поворотом и в конце - гиблое дело. Это свойство текста всегда вызывает у меня особенное восхищение))

В общем, огромный респект Олди. Потому что это действительно чудо - с одной стороны, написать такую легкую и приятную книгу с таким прекрасным языком, а с другой - написать ее так, что она действительно интересна и захватывает, и ужасает, и смешит одновременно. Пожалуй, я бы с удовольствием прочитала еще десяток историй из этой же серии))

@темы: олди

---

Франц Кафка. Афоризмы. Письма. Дневники

"Афоризмы" "Размышления об истинном пути" - это собственно афоризмы. Причем какие, кафкианские, очень странные, с тяжелым, я бы сказала, оттенком не столько безумия, сколько инаковости. В этих афоризмах очень мало житейской мудрости, применимой ко всем, но очень много самого Кафки, его ощущений и опыта. В них есть злость, и этим они напоминают афоризмы Ницше, но помимо этого в них очень много беспомощность и страха, и это - очень Кафка. Такие афоризмы трудно цитировать, они в той же мере литературное произведение, что и его романы, причем не по отдельности, а в совокупности. Вот здесь, например, я слышу Ницше: "Кто любит своего ближнего, совершает не большую и не меньшую несправедливость, чем тот, кто любит в мире самого себя". А в заключение - прекрасный абзац, который в изложении Превера вполне мог бы стать знаменитым стихотворением о творчестве: "Тебе не надо выходить из дому. Оставайся за своим столом и слушай. Даже не слушай, только жди. Даже не жди, просто молчи и будь в одиночестве. Вселенная сама начнет напрашиваться на разоблачение, она не может иначе, она будет упоенно корчиться перед тобой".
"Он" - это очень станный текст о ком-то не совсем ясном, видимо, об авторе, отождествленном со всеми остальными, с любым случайным человеком. Такое чувство, что этот текст - набор персональных откровений, применимых только к автору/герою. Слишком личных, из личного опыта и переживаний, чтобы сторонний читатель смог понять их или распространить на себя. Я чувствую глубину, но это глубина личного безумия Кафки, а не моего, например.

"Письма к Милене" читать довольно неловко и временами стыдно. С одной стороны, как я понимаю, опубликовать их было решение самой Милены - переводчицы и замужней любовницы Кафки. А с другой, слишком сильно ощущение, что ты подглядываешь в нечто крайне личное, где тебе совершенно не место. Притом, что даже будучи именно письмами, а не романом в эпистолярном жанре, они очень литературны, очень художественны, это нельзя отрицать, но от этого они тоже становятся еще более личными. С другой стороны, эти письма раскрывают личность Кафки как ничто другое, пожалуй.
И тут становится очень жалко их всех, и самого Кафку, и Милену, и всех остальных его девушек. Слишком он - не то чтобы не от мира сего, но слишком болезненный, нервный, суетливый, неуверенный, погруженный в себя. Чтобы находиться рядом с таким человеком, нужно быть совершенно железной женщиной. Если бы письма были романом о любви, героя осудили бы за то, что он по сути любит не столько Милену, сколько свою любовь к ней, и это на самом деле "я не люблю тебя. я просто использую тебя, чтобы быть несчастным". И при всем при том, что в письмах очень много восторга, сильных положительных чувств, это чувства, характеризующие именно несчастную любовь, которая с одной стороны налаждается фактом своего существования, а с другой понимает, что это существование бессмысленно.
А еще в Письмах есть один момент, совершенно гениальное прозрение: "Написанные поцелуи не доходят по адресу - призраки выпивают их по дороге. Благодаря этой обильной пище они и размножаются в таком неслыханном количестве. Человечество почувствовало это и уже пытается это пресекать, с этим как-то бороться; чтобы по возможности исключить всякую призрачность меж людьми и достигнуть естественности общения, этого покоя души, была придумана железная дорога, автомобили, аэропланы, но уже никто не помогает, эти открытия делались уже в момент крушения. Противник же был гораздо сильнее и увереннее, вслед за почтой он изобрел телеграф, телефон, радио. Призракам голодная смерть не грозит, но мы-то - мы-то погибнем под грудой писем и телеграмм". Все так, никакие самолеты не спасут нас от интернета))

"Письмо отцу" - это как сеанс психоанализа. Пятьдесят страниц обвинений от ребенка. За то, что отец был слишком груб, за то, что не выполнял сам им же установленные правила поведения в доме, за мелочные придирки, за издевательский тон, за неодобрительно-презрительное отношение всегда и ко всему. Бывают такие родители, знаете, которые готовы вылить на любого постороннего человека - друга или девушку - ведро грязи только потому, что их ребенок посмел проявить к ним симпатию и интерес. Точно также готовы отрицать (вполь до идиотизма) ценность любого занятия только потому, что их ребенок выбрал это занятие для себя. Которые не могут просто сказать что-то или просто ответить, а обязательно делают это с издевкой и свысока, демонстрируя, что альфа-самец здесь - это они, а не ты. Сложно описать такое отношение общими словами, но Кафка приводит настолько точные примеры, настолько знаковые эпизоды, что, дейстивительно, узнаешь. И это вовсе не мелочные детские обиды, как любят говорить, а действительно очень серьезно, потому что на базе всего этого и формируется личность, и некоторые моменты из детства можно только осознать (что Кафка и делает), а исправить уже невозможно никак. Повезло тому, кто ни разу не сталкивался с таким проявлением домашней тирании. Но кто сталкивался - я действительно рекомендую это прочитать, не как художественное произведение, а как практическое пособие по семейной психологии. Ценное еще и своим финалом.
После пятидесяти страниц обвинений Кафка, дискутируя сам с собой, пытается встать и на позицию отца. И говорит сам себе: "Ты нежизнеспособен; но чтобы жить удобно, без забот и упреков самому себе, ты доказываешь, что я отнял у тебя всю твою жизнеспособность и упрятал в карман". Прекрасно сказано, на мой взгляд, и такая точка зрения, пожалуй, единственный выход из проблемы такого рода. Пытайся доказать, что ты все-таки жизнеспособен и борись, потому что никакой родитель никогда не признает за собой вины в твоей неудавшейся жизни только потому, что он когда-то демонстративно не одобрил твоей пассии.
А еще - неприменительно к отцу - там есть прекрасный и очень точный момент по поводу создания семьи: "Жениться, создать семью, прининять всех родившихся детей, повести их через этот неустойчивый мир и даже еще немного, это, по моему мнению, предел, которого может достичь человек. То, что, казалось бы, многим это удается легко, не может служить опровержением, ибо, во-первых, на самом деле это удается немногим, во-вторых, эти немногие по большей части не "добиваются", это всего лишь "случается" с ними". Стоит оглянуться, как понимаешь, что так и есть))

Дневники (1914-1923) - это отчасти действительно дневниковые записи, отчасти - поток сознания, а отдельные эпизоды вполне могли бы сойти за совершенно самостоятельные рассказы. Про ту часть, которая поток сознания, трудно сказать что-то, она совершенно неясна, и поскольку отображает скорее минутное настроение или физическое состояние, сейчас нам уже непонятна. Дневниковая часть же очень наглядно показывает, что Кафка а)писатель, б)болен. Собственно, это две основные темы. На самом деле, лишний раз подтверждающие, что перед нами - реальный, скажем так, нефальсифицированный дневник, который пишется человеком для самого себя. Что больше всего волнует людей, пытающихся писать? - разумеется, как у них это получается. Или не получается. Приставать к окружающим с этими жалобами и рассуждениями немного стыдно и неловко, но в дневнике-то можно и постенать, и посчитать страницы. Жалобы на здоровье - та же история, притом, что это только в идеале творческие люди якобы не обращают на свои болезни никакого внимания и продолжают работать вопреки, это не столько вопреки, сколько вместе. И если кто ведет личный, для себя, дневник - тоже будет писать о здоровье в момент его ухудшения, более того, будет писать только о нем, забыв обо всем остальном важном, что происходит в жизни, это очень естественно. Дневники как дневники, в общем, от человека, не слишком озабоченного тем, чтобы прилежно вести дневник, скорее просто привыкшего к письму как к процессу.

@темы: кафка

---

Гомер "Илиада"

Из серии "восполняем пробелы в образовании"
Откровенно говоря, я совершенно неожиданно получила изрядное удовольствие. Действительно неожиданно, потому что я пробовала читать Гомера в далекой юности и помнила, что мне было нечеловечески сложно. А сейчас - нет, ничего подобного. Перевод Гнедича красивым и музыкальным никак не назовешь, но читать его довольно легко и естественно.

Хуже того, в большинстве мест было откровенно забавна. Я вообще имею плохую склонность смеяться над всякими устаревшими и пафосными формами, а тут одного слова "дрот" достаточно, чтобы заставить меня хихикать на весь вагон метро. Но это еще что, вот в тексте довольно часто встречается выражение "пышнопоножных данаев", и я ни разу, НИ РАЗУ за все время не прочитала его сходу правильно Но по большому счету - все совершенно понятно, и язык, конечно, пафосный и метафоричный, но не особо устаревший. Единственное слово, за которым я полезла в яндекс, было "лилейнораменная". И нашла там прекрасное: "Лилейнораменная Гера меня радует - хоть и белоплеча она, всё ж вызывает мысль о велосипеде" хорошо что хоть не у меня одной такие ассоциации

В целом - не могу сказать про перевод ничего плохого, и про сам текст тоже. Разве что описания бесконечных битв несколько утомляют. Горе мне, я прочитала "Войну мышей и лягушек" значительно раньше первоисточника. Поэтому читаю про битву благородных мужей, а в уме тут же всплывает: "Этому вслед Норолаз поражает копьем Грязевого // Прямо в могучую грудь. Отлетела от мертвого тела // Живо душа". Но это уже мой перегиб, понимаю)

Если серьезно, что меня и удивило, и восхитило больше всего - это очень явственно видное отношение древних греков к войне. Совсем не такое, как у нас. Скорее, для них война - это не битва на выживание, не экстремальная ситуация, а нормальная часть жизни, как и игра. Не помню, писал об этом Хейзинга или нет, но мне кажется, вполне мог бы. Тезисно:
1) Ходят не столько за победой в глобальном плане, сколько за победой в плане личном. То есть стратегическая роль завоевания Трои мало кого заботит, даже Агамемнон, похоже, воюет для наживы и чтобы защитить честь брата. Все остальные - тем более, норовят добыть себе воинской славы и конкретных материальных богатств, намарадерствованных с поверженных трупов. В силу этого война из дела всеобщего, народного, становится совокупностью единичных стычек. Такое впечатление складывается и в целом из текста, и из очень подробных описаний битв. Иногда кажется, что воины с обеих сторон специально приплачивали поэту, чтобы он упомянул их поименно, желательно еще с изложением истории их семейства.

2) Личное во всех случаях перевешивает общественное. Даже, казалось бы, небедный Гектор, сын властителя города, убив очередного соперника, должен думать о том, что на него смотрит все троянское войско, и вести их вперед. А не стаскивать с него доспехи, как последний мародер. Но нет, так поступают все. Более того, воля одного человека во всех случаях превосходит всеобщую волю. Ахиллес поссорился с Агамемноном - и вот результат. Ахиллес пообещал Приаму лично, не советуясь с остальными вождями, дать ему время похоронить сына как подобает - и вот войско простаивает под городом лишних 12 дней. Складывается впечатления, что никакого общественного еще и нету. Никакого понятия "войска", "народа" в общепринятом современном понимании. Есть войско как совокупность конкретных людей с конкретной историей.

3) Греки как дети. Злые и добрые, очень переменчивые. Злые как Ахиллес, который, мучаясь бессонницей, вставал среди ночи, чтобы потаскать тело Гектора за колесницей. Добрые, как Ахиллес, так усердно оплакивающий друга. Очень смешные во всем, что касается соревнований, наград и вообще выставления себя напоказ и прославления. Это видно и по описаниям битв - как они пытаются перещеголять друг друга в подвигах и собранных "корыстях". Но особенно явно - в описаниях игр, проводимых Ахиллесом. Суть игр очень проста: есть, разумеется, победители и проигравшие, но награду получают все. Чтобы никому не было обидно Очень знаковый момент, мне кажется. В отношении к войне это тоже видно - нет презрения к противнику, скорее есть уважение - потому что важность твоей победы измеряется в том числе в силе противника. Поэтому издевательство над телом Гектора настолько *бого*противно - оно противно самому общему представлению тех времен о том, как должно относиться к другим воинам.

В итоге получаем картину очень юного народа, удивительно неискушенного и неиспорченного - от этого и волшебная мифология, и бесконечные кровавые войны. Мифологическая картина мира - все равно что детская, во всяком случае, применительно к древним грекам по Гомеру.

@темы: гомер, античность

---

Урсула Ле Гуин "Обездоленный"

Нужно быть готовым к тому, что это очень медлительный текст. Он разворачивается плавно и довольно занудно, и на протяжении трех четвертей там не происходит практически ничего. Ничего, кроме жизни.
Возьмем парные планеты, каждая из которых является луной для другой - Уррас и Анаррес. На богатом, плодородном, густонаселенном Уррасе - несколько государств, в господствующем из них - капитализм в классическом виде, роскошь и нищета, рыночная экономика, все, к чему мы уже привыкли. А на засушливом, малопригодном для жизни Анарресе - общество победившего коммунизма, все общее, никаких денег и торговли, добровольно-принудительный труд и вознаграждение и порицание, которые выражены только во мнении окружающих. Двусмысленная утопия, как очень точно охарактеризовала это сама Урсула, для каждого общества собственный срой является идеальным, чужой - образчиком краха и безумия.

Наш герой рождается на Анарресе. Как ни странно, этим сказано практически все. Надо отдать должное мастерству (или идеализму) Ле Гуин: при описании анарресского общества и уклада чувство страха и противоречия рождается гораздо реже, чем по идее должно бы у людей, переживших одну маленькую попытку построить коммунизм. Это сомнительный комплимент, наверное, но Урсула и правда очень добрая. Она никого не осуждает, и ее социальная проповедь - скорее личный пример, чем нечто внятно сформулированное и равно применимое для всех.

Так, несмотря на весь идеализм и всю любовь к родине, герой, физик Шевек, так и не находит там ни покоя, ни признания, и отправляется искать нечто на враждебном Уррасе. И находит. Это, пожалуй, самый прекрасный момент, то, ради чего вообще писалась и вообще стоит читать эту книгу. Потому что он находит не ту вещь, которую искал формально, а ту, которая на самом деле была нужна всему этому миру. Не просто придумывает гениальную формулу, но еще и отдает ее в нужные руки. И вот с этого момента у читателя наступает своего рода прозрение, маленький локальный катарсис. Действительно, "Обездоленного" не нужно читать первым в Хайнском цикле, а лучше, пожалуй, в числе последних. Только в том случае, если читатель будет заранее знать о том, что было дальше, он сможет оценить сделанный в этом романе прорыв. Огромный прорыв, от одной мысли от которой захватывает дух.

спойлер

Потому что физик Шевек изобретает ничто иное, как анзибль, и отдает его не родине (где из обычного бюрократического страха не дали бы ходу), не Уррасу (где он стал бы объектом торговли и монополии), а Терре и Хайну. А потом Хайн с его помощью создает ту самую Лигу Миров, которую все знают по следующим книгам. Это момент, с которого началось все. Но оценить его можно, только глядя "из прошлого".

И вот тут останавливаешься и задумываешься, "из какого сора растут стихи". В книге - очень много о Шевеке, его семье, его родине, политике, социологии. Очень мало "всеобщего", очень много личного. Почти до самого конца нет этого восхитительного ощущение любимого легуиновского символа, протянутой через темноту руки. И по мере чтения задумываешься, зачем вообще нужна эта довольно скучная жизнь в малопонятном (точнее, понятном, но внутренне не одобряемом) обществе, думаешь о том, насколько далеко это все от привычных Хайнских романов о действии, о сближении людей, о преодолении, о внутреннем изменении. Нет, Шевек вряд ли меняется, как не меняется и его мир, даже его любовь все та же. Нужно очень сильно отодвинуться, чтобы совместить этот настолько не-хайнский роман с тем, что описанные в нем события значат в хайнской истории. И, пожалуй, из всех описанных Ле Гуин хайнских историй сближения и преодоления ксенофобии эта - самая сильная, потому что в ней сближаются не герой с героем, а герой с читателем.

@темы: ле гуин

---

Чарльз Диккенс "Дэвид Копперфильд"

Теперь я хотя бы точно представляю себе, что имел в виду Холден под "дэвид-копперфильдовской мутью". Действительно, муть. Да простят меня поклонники Диккенса, но как же я мучила эту книгу - давно ничего не читала с таким скрипом и скрежетом зубовным. И видит бог, если бы не поезд СПб-Киев, в котором все равно сутки больше делать нечего...

Начнем с того, что по этой книге можно учить юных лингвистов. Как НЕ НАДО переводить. Потому что такого отвратительного перевода я не видела очень давно. С оригиналом не сверяла, но у меня четкое ощущение, что это банальная калька с оригинала, перевод слово за слово, с сохранением совершенно неестественной в русском английской конструкции предложений. Даже там, где существует аналогичное устойчивое выражение на русском, которое было бы и короче, и красивей, Ланн и Кривцов предпочитают пословный перевод. Запомнила единственный перл -"Хижина счастья лучше, чем Дворец холодной роскоши, и где любовь, там все". Видимо, высокие религиозные убеждения не позволили пириводчегам написать нечто вроде "с милым рай и в шалаше"
В итоге получилось буквально следующее: большая часть текста - это "лишняя вода". То, что по-английский выглядит доволько коротко и емко, при пословном переводе на русский расползается, становится жутким зубодробительным канцеляритом, длиннейшими периодами. Честно скажу, я читала текст по диагонали. И при этом, кажется, совершенно ничего не потеряла, а даже приобрела (или по крайней мере сохранила остатки нервов).
Отдельные моменты - когда перводчики пытаются передать какие-то эмоции - хуже всего. Потому что там, где у Диккенса, судя по сюжету, должны быть любовь, дружба, сочувствие, умиление и тд. - у переводчиков выходят такие отвратительные сопли в сахаре, что, кажется, это писал не Диккенс, а Долорес Амбридж. Слишком уж пасофно и неестественно все звучит.
В общем, имхо, насколько вообще можно убить книгу переводом, настолько этот перевод ее убил. Надеюсь, переводчики будут вечно гореть в аду

Что до самого романа (который с трудом можно разглядеть за столь ужасным текстом), то это, в общем, довольно обычный роман-воспитание. И, на мой взгляд, довольно занудный и растянутый. Правда, тут уже сложно различить, где граница ответственности автора, а где - переводчиков. Особенно смутила меня манера автора ни с того ни с сего перескакивать через довольно длинные промежутки времени. Типа, влюбился, женился, жили вместе - это все длинно и подробно. А потом один короткий кадр: жена раз - и умерла. Отличный ход, так и тянет спросить про обоснуй, хотя какое там, жизнь - она вообще штука странная. Но вот эти внезапные сокращения текста - иначе не назову - как-то очень выбивали.
Более того, пожалуй, самыми интересными персонажами оказались как раз главные злодеи - Урия Хип и Роза Дартл. Они хотя бы не умильно плюшевые и не наделены дориан-греевским венцом красоты и подлости, как некоторые другие. Живые и злобные, что гораздо больше на правду, чем "благородные бедняки" семейства Пегготи. Да, я старый злобный циник, но вся эта линия вызывает у меня глухое раздражение. Больше бесит только Дора, но Дора - это вообще диагноз. Господи, Диккенс умудрился идеально вывести то, что в современном мире называется "бландинго", причем так четко - таких ярких образом этого типажа в литературе я больше и не помню)
В целом мне сложно что-то сказать о сюжете. Жизнеописание и жизнеописание. Путь героя, что называется, из грязи в князи, который очень показательно заканчивается тем, что герой приобретает стабильное материальное положени и обзаводится семейством, а все встреченные им на жизненном пути недоброжелатели повержены во прахе. Не то чтобы совсем недостоверно, но как-то слишком сильно это акцентировано, вызывает скорее улыбку, чем искреннюю веру, что "мне отмщение, и аз воздам". Начало, про детство, было ужасающе скучным, пожалуй, самый интересный период касается Стирфорта (или как его там?) и начала карьеры. Все имхо, разумеется. Очень типичный портрет в интерьере получился, и не скажу, что сколько-нибудь занимательный.

@темы: диккенс

---

Генрих Бёлль "Где ты был, Адам?"

Структура романа довольно необычна: действие происходит на протяжении 44-45 годов на оккупированной (и постепенно оставляемой) немцами территории - в тексте много разных городов и поселений, да и промежуток времени приличный. И это у Бёлля, действие романов которого обычно занимает один - много несколько - дней и происходит почти всегда в одном городе.
Первые главы даже несколько сбивают с толку: слишком много персонажей. Собственно, в каждой главке есть свой более ли менее центральный персонаж - если так можно сказать, потому что Бёлль, как обычно, очень и очень безличен, сух и объективен. Никакой "красоты в глазах смотрящего", никакого подыгрывания персонажам: они ведут себя мерзко, страдают больным желудком и в конечном итоге предпочитают смерть любви. Картина романа начинает вырисовываться постепенно: все эти действующие лица так или иначе - в основном по касательной - пересекаются с одним из героев. Ничем не примечательным человеком, не в смысле, "серой массой", а в смысле, что его судьбу и эти случаи пересечения нельзя назвать чем-то сильно отличающимися от остальных. Один из многих, кого закатала эта война.

И сначала непонятно, чем связаны все эти маленькие и средние люди, встречающиеся в романе - учительница-еврейка, пожилой врач, оставшийся с раненными, начальник концлагеря, помешанный на хоровом пении, буфетчик из госпиталя, средней руки архитектор... Общее осознается где-то посередине. Как из Набокова, помните, эпиграф к "Дару": "Дуб - дерево. Роза - цветок... Смерть неизбежна".
Смерть неизбежна, валар моргулись, вот что объединяет их всех. На то и война, скажете вы. А вот нет. Тут вернее другой подход: человек не просто смертен, но еще и внезапно смертен. Они не в бою погибли, идя с автоматами на вражеские окопы. Они вовсе даже не собирались умирать, и, сложись ситуация чуть по-другому, могли бы выжить. Так что эти смерти действительно случайные.
Мне кажется, в этом и есть смысл. Дело не в том, что война приносит за собой смерть для солдат, непосредственно участвующих в боевых действиях. Война приносит за собой множество случайных смертей людей, которые никому бы и так не причинили вреда. Чьи смерти совершенно ничего не прибавят и не убавят ни к расстановке сил, ни к энтропии этой вселенной.

Разумеется, поскольку это Бёлль, ничего слезовыжимательного там нет. Четко, сухо и по делу. И даже в итоге почему-то не остается должного негативного впечатления. Может, потому, что именно жизнь, до последней ее минуты, выписана так ярко и четко, что в сам момент смерти персонажа и не очень-то верится. И нет ничего проще, чем дальше продумать его линию, представить, как бы он жил, не будь этого момента. Дикий вывод, конечно, учитывая голые факты, но даже в самом том, насколько жизнь ярче и лучше запоминается, чем смерть, есть что-то очень... жизнеутверждающее)) Вот за это больше всего люблю Бёлля - за умение *утверждать жизнь* там, где никто больше не смог бы.

@темы: бёлль

---

Дмитрий Глуховский "Метро 2033"

Все началось с того, что я нежно и давно люблю рассказ Олдей "Восьмой круг подземки", в котором метро изображено этаким страшным квестом на выживание, который нужно пройти герою, чтобы в конце получить приз. И вообще идея метро как объекта повышенной опасности, в котором проходит некий глобальный квест, кажется мне очень привлекательной. Вот вы в детстве любили лазить по стройкам и заброшенным зданиям, ходить в пещеры и играть в прятки? Тогда вы должны понять, о чем я А метро, особенно такое большое и старое, как московское - это же квинтессенция всего этого, идеальное место для игр для нашего индустриального поколения.
Так что идея с остатками человечества, которые скрываются в московском метро после очередной мировой катастрофы очень и очень заманчива. В этом метро куча всякого интересного, и союзы отдельных станций, и безголовые мутанты, и потайные ходы, и свои недо-религии, и "коричневое жидкое зло" ( простигосподи!), и книги с сакральными письменами, и таинственная угроза невнятных монстров с поверхности - все как надо, короче. В общем, нельзя отказать Глуховскому в том, что сама идея просто отлична. Он создал прекрасный антураж для компьютерной стрелялки или игры в Дозор. Я бы с такое сыграла))

А вот дальше, как говорится, кончили за здравие, потому что антуража для романа все-таки недостаточно. А все остальное, что в нем есть, гораздо хуже качеством.
Признаться, первые двести страниц я была уверена, что это стеб чистой воды. В качестве стеба он был бы вполне ничего. Потому что там есть и "мутанты с филевской линии" (эй, москвичи, кто у нас живет на Филевской? ), и "татуировка в виде изуродованной радиацией птицы с двумя головами" , и коммунисты-сталинисты, и коммунисты-троцкисты с портретом Че Гевары, и фашистский лозунг "метро для русских", и скульптурная голова какого-то коммунистического деятеля, про которую начитанный главный герой решил, что это, должно быть, голова Иоанна Крестителя
Более того, там есть пафос. Нет, не так. ПАФОС. Вслушайтесь, в книге пару раз *всерьез* повторяется буквально следующее: "Бойся истин, сокрытых в древних фолиантах, где слова тиснены золотом и бумага аспидно-черная не тлеет" (знаки препинания проставлены мной) В итоге, правда, непонятно, зачем, потому что по сюжету это никак не срабатывает, но какие слова, ибо ваистену!)
Вообще эти пафосные фразы местами просто не в бровь, а в глаз. Вот так бываешь приезжаешь из Питера зимой или поздней осенью в 6 утра на площадь трех вокзалов, несмотря на раннее время, все уже запружено народом с баулами, грязными детьми, цыганками, вонючими бомжами. Сначала стоишь полчаса в толпе у входа в метро, пока оно не откроется, потом еще полчаса - в самом метро в жуткой давке у касс, между злобных теток с баулами и невыспанной гопоты. Смотришь на их лица и понимаешь, что действительно, "власть тьмы - самая распространенная форма правления в Московском метрополитене".

К сожалению, примерно на середине этот жуткий глум сошел на нет и начался стандартный такой сюжет-стрелялся. Собралась банда "настоящих мужиков" с калашами и пошли "на задание". В принципе, до последней главы сюжет довольно интересный, но сколь-нибудь оригинальным его никак не назовешь. Про обоснуй я вообще молчу, этого мелкого зверя злобно растоптали еще на этапе создания антуража метро-мира, но все же... Печально, что финал так прост для такой хорошей задумки, раз - и отделался, но с таким финалом сюжет получается совершенно провальным.

Примерно с середины книги описанный выше глум начинает уже надоедать, особенно с тех пор, как перестает быть смешным. Мне тут сказали, что на самом деле он это все всерьез, но я отказываюсь верить. Как бы там ни было, книга не то чтобы затянута - она растянута. Бесконечные занудные пассажи, где героя на протяжении двух страниц мучает страх перед неизвестностью или другой герой выдает кухонные рассуждения о боге и предназначении. Я, в общем, не сильно пострадала, потому что читала это по диагонали, пропуская целые абзацы графомании, которые все равно ни уму, ни сердцу. Но, имхо, книге было бы значительно лучше, если бы автор был чуть меньше графоманом и чуть больше думал об сюжете и обоснуе.

@темы: глуховский