Мигель де Сервантес Сааведра "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский"

Очередное доказательство тому, что каждой книге свое время: помнится, я бралась за ДонКихота, еще учась в младшей школе, и с трудом продвинулась дальше первой главы, настолько занудным он мне показался, несмотря на уверения всех окружающих, что это смешно. Сейчас пошло не просто лучше, а вообще отлично: я оценила и что действительно смешно, и прекрасный перевод Любимова (представляю, что все это, особенно языковые каламбуры, было весьма непросто провернуть). Причем вторая часть понравилась мне, пожалуй, даже больше первой: если первая все-таки весьма классическая сатира, так сказать, "в лоб", то вторая, с чтением героями рассказов о самих себе и приключениями, специально подстроенными заинтересованными лицами - уже чистый постмодернизм. И если в первой части безумие ДонКихота и овечье терпение Санчо подчас вызывают все же легкое раздражение, то во второй остается только заинтересованность, что же еще с ними случится.
По сюжету говорить, само собой, ничего не требуется - даже не читая оригинала, я и так вполне неплохо его представляла за счет ноосферного влияния. Но что меня искренне поразило и порадовало - как здорово сделан роман с точки зрения многообразия техник, особенно восхищают многочисленные стихи из серии "К ослу", а также речи (и авторские отступления, и монологи ДонКихота). Я ожидала чего-то более скучного именно за счет однообразности, а получила натуральный цветник всех размеров и сортов, какие могла, видимо, создать современная Сервантесу испанская литература. Притом, что в ДонКихоте принято ценить именно сюжетную часть (как сатирическую или с моралистической подоплекой, не суть важно), мне едва ли не больше нравится то, как именно написано и переведено, и подражание стилям рыцарских романов, и шутки Санчо в особенности. Выход из тени фигуры автора - вообще один из наиболее любимых мной приемов в литературе, хоть и весьма банальный, зато эффективный. За счет этого меня очень порадовал пролог второго тома.
Вообще, надо признаться, большая заслуга Сервантеса - в том, что, написав сатиру на некую черту более ли менее современного ему общества, он сделал это очень по-доброму, так, что всем понравилась. Я некоторое время игралась с идеей о том, что можно было бы написать какого-нибудь "нового ДонКихота" на наших российских реалиях. Взяв за основу всем опротивевшие романы о попаданцах, скажем (Представьте, некий неудачник лет 30 с гаком, как это принято в таких романах, начитавшись этой дряни, издаваемой сериями даже без указания имен авторов, потому что список негров был бы слишком велик, воображает в меру своих скудных знаний, что он попал в период монгольского нашествия или, скажем, Великой отечественной. С вытекающим восприятием одних групп населения как "врагов", а других как "друзей", квестами и тд. Но чем дольше я об этом думала, чем яснее понимала, что если смотреть на потенциальное разворачивание событий с реалистичной точки зрения, получится очень тяжело и страшно, потому что читателя вместе с героем с разбегу столкнет с теми сторонами жизни, на которые мы предпочитаем закрывать глаза, будь то воришки в метро или коррумпированная полиция. А если писать нереалистично, то и смысла нет).
Возвращаясь к Сервантесу - искренне жаль, что ДонКихот у него только один, и вызывает по здравому размышлению зависть, как ему удалось удержать такой немаленький текст на таком высоком уровне. Как только начинает казаться, что роман сейчас сползет в нечто предсказуемое (будь то предсказуемые шутки, предсказуемая глупость героев, предсказуемое развитие событий), Сервантес немедленно разочаровывает читателя, подсовывая нечто неожиданное. К примеру, очень порадовало губернаторство Санчо и разумность его суда, и этот эпизод как раз создает характер вполне живого персонажа, который при всех недостатках все-таки не является картонной маской. Точно так же и ДонКихот, когда ему случается переругиваться с Санчо (как старые супруги, да!) ведет себя не просто разумно и логично (что является только изнанкой его безумия), но как вполне натуральный нормальный живой человек. За счет таких деталей очень скрашивается "масочность" персонажей (по крайней мере, основных). Священник и цирюльник - вообще любимейшие мои персонажи, особенно священник, которого в наши дни с полным основанием назвали бы образованным троллем, который всегда рад поржать за чужой счет, и при этом выходит из всех историй чистеньким и как бы непричастным к происходящим непристойностям. Эта парочка, так же как и племянница и кухарка, очень украшают и разбавляют. Герцогская пара на их фоне выглядит несколько надуманно, хотя и прекрасно играет свою роль умножения всеобщего безумия.

@темы: сервантес

---

Sun Tzu "The Art of War"

Ожидала чего-то хорошего, но по-другому хорошего. Точнее, ожидала научного трактата, детального, местами занудного, а получила сборник афоризмов по сути. Совершенно блестящих, впрочем. Все, что говорить Сунь Цзы (спасибо Р., а то я так и называла бы его Сан Тзу, как написано в моей книжке), с одной стороны кажется настолько простым, что ну вот совсем очевидным. С другой стороны, представляется столь же несомненно истинным, причем пока не прочитаешь, ничего подобного в голову не приходит, само собой. Это верный признак гениальности, имхо. "All warfare is based on deception" - именно это неустанно повторяет мне мой тренер по фехтованию, в частности, причем буквально такими же словами, разве что по-русски.
Вообще с одной стороны может сложиться ощущение, что автор пишет сплошные банальности и оперирует общими местами, но стоит попытаться приложить его слова к какой-нибудь вполне реальной битве - и тут же выясняется, что он, разумеется, был прав. И плохи те полководцы, которые эти банальности бы не учитывали, от лени или от горячности. "He will win who knows then to fight and when not to fight" - принцип точно так же прекрасно действует в китайских войнах 6 века до нашей эры, как и в нашей мирной жизни.
А еще меня периодически постигало забавное чувство дежа вю, потому что вся философия войны, которой пронизан цикл про Эндера любимого мной Карда - вот она, отсюда. И по содержанию, и даже по формулировкам. Некий общий строгий, отстраненный дух, парящий над полем битвы, не принимая никакие ее повороты близко к сердцу. В этом весь Сунь Цзы, собственно: он очень сдержан и очень обще выражается, но при этом не говорит ничего, что нельзя было бы применить непосредственно; все его общие фразы, как ни забавно - самый что ни на есть акт прямого действия. "Place your army in deadly peril, and it will survive plunge it into desperate strairts, and it will come off in safely".
Наверняка в 6 веке до нашей эры (или в 4) этот текст писался с исключительно практической целью, а именно - той, которая вынесена в заглавие. Но, как случается с такими хорошими текстами, он уже давно утратил свою узкую направленность. Не то чтобы по Сунь Цзы было хорошо гадать - однако сказанное им об одной стороне жизни прекрасно применимо и ко всем остальным. В этом плане древнекитайские мудрости вполне действенны и сейчас, и для других целей. "There are roads which must not be followed, armies which must not be attacjed, towns which must not be besieged, positions which must not be contested, commands of the sovereign which must not be obeyed".

@темы: сунь цзы

---

Gilbert Keith Chesterton «St. Francis of Assisi»

Это скорее эссе на тему, чем биография; в произведении нет ни одной даты, зато становится очень ясен взгляд самого Честертона и на личность Франциска, и на суть его проповеди. При этом общих рассуждений, оценок и попыток толкования и понимания в тексте куда больше, чем фактов, а собственно биографические данные достаточно скудны. Честертон приводит какие-то события из жизни Франциска (в том числе полулегендарные, из "Цветочков") не как историк или биограф, а скорее для целей иллюстрации своих выводов о его характере. В итоге у Честертона получился значительно более живой и интересный текст, интересный именно с точки зрения человеческого содержимого. Честертон подходит к личности Франциска, с одной стороны, с безусловным почтением, а с другой стороны - на очень близкое расстояние, как стараются подойти не ученые к объекту изучения, но поклонники к своему кумиру. За счет этого, а также за счет использования чисто художественных приемов и вообще большой поэтичности текста создается характер Франциска как характер литературного персонажа, объемный, с некими гипертрофированными чертами. "Nobody would be likely to call him a man of business; but he was very emphaticaly a man of action" - основная, по Честертону, черта. Вообще это довольно редкий и особенно приятный своей удачливостью ход: описывать не то, что герой делал, а то, каким он был. Честертону это отлично удалось, и даже когда он говорит, что Франциска "God has broken to make anew", на самом деле видишь именно развитие характера героя в рамках художественногоо произведения.
При этом Честертон использует чисто художественные приемы местами, точно рассчитав, что даже самый безграмотный читатель хоть немного в курсе достижений и взлетов его персонажа, он почти упускает их, во всяком случае, не заостряет на них внимания. Зато с большой нежностью и осторожностью описывает историю, когда Франциск, собственно, становится на путь слуги божьего - с кражей у отца, попрошайничеством камней и тд. Получается... ужасно мило, даже слова другого не подобрать. "Anyhow there was not a rag of him left that was not ridiculous. Everebody new that at the best he had made a fool of himself" - это про торжественное возвращение отцу всего украденного на восстановление церкви. И на этом моменте как-то больше проникаешься личностью персонажа, еще никому неизвестного и ничего не совершившего, совершенно одинокого в своем порыве, чем читая обо всех последующих его достижениях, весьма впечатляющих. Вот этот момент, а также история про попытку обратить сарацин в христову веру - самые трогательные, пожалуй.
Формат эссе, в отличие от формата биографии, хорош тем, что нет необходимости следовать какой-либо хронологии либо изложить определенный набор фактов. В тексте куда больше рассуждений, чем чего-либо другого - но за счет их, скажем, качественности следовать за ними действительно интересно. "The whole point about St. Francis of Assisi is that he certainly was ascetical and he certainly was not gloomy" - в контексте целой главы, посвященной "Jongleurs de Dieu", становится очень понятным честертоновское восприятие Франциска как несомненно позитивного, как сейчас выражаются, персонажа, joyful in the essence.
Еще одна черта, которую очень изящно подмечает Честертон и которая, как мне кажется, отличает не только одного Франциска, но и других христианских святых (и, имхо, является результатом правильного восприятия НЗ): "St. Francis was a man who did not want to see the wood for the trees. He wanted to see each tree as a separate and almost a sacred thing". Это кантовский императив, фактически, только как к цели и никогда - как к средству, при этом целью является не человечество, а человек, что представляет кардинальную разницу.
Напоследок Честертон говорит о том, что стало с францисканством после смерти Франциска, включая все печальные злоупотребления и борьбу с собственностью как таковой (включая чужую) - классическая история из серии хотели как лучше. По Честертону получается, что папа, как ни странно, сыграл в деле сохранения "нормального", не ортодоксального францисканства не последнюю ролью, пресекая наиболее агрессивные его проявления. И, несмотря на всю симпатию к Франциску как к личности, Ч. с этим вполне соглашается. "it is well to have the Sybil as well as David in Dies Irae. That St.Francis would have burned all the leaves of all the books of the Sybil, in exchange for one fresh leaf from the nearest tree, is perfectly true. But it is good to have the Dies Irae as well as the Canticle of the Sun". Забавно и точно замечание, что когда францисканство долшло едва ли не до противопоставления себя католической церкви, из двух зол (это мое, а не Честертона, конечно) следовало бы выбирать второе, потому что католическая церковь в состоянии вместить все лучшее, что есть во францисканстве, но не наоборот.

@темы: честертон

---

Йохан Хёйзинга "Затемненный мир", "Человек и культура"

"Затемненный мир" - кажется, последнее сочинение Х., но это, увы, не делает ему чести. Под конец жизни Х. пускается в совсем уже старческое брюзжание, причем, что печально, не по форме (это еще можно было бы простить), но по сути. "Затемненный мир" написан, кажется, с единственной целью: донести до читателя, какой у нас происходит упадок культуры! Страшный упадок культуры! Интересно, есть хоть один период в истории человеческой, когда никто не говорил бы о том, что этот пресловутый упадок происходит вот прямо щас?
Нет, я, конечно, согласна, у Х. были причины для пессимизма: по-моему, нет ничего горше, чем на склоне лет пережить две мировые войны и не дожить чуть-чуть до конца второй (причем не дожил четыре месяца, то есть умер как раз когда наша славная победа еще не была очевидной и близкой). Можно поверить в упадок не только культуры, но и вообще всех ценностей, тем более, что просвета никакого нет, и сил на него надеяться уже тоже не осталось. Но Х., разумеется, ошибался, как и все остальные певцы упадка культуры во все остальные времена.
Увы, если не принимать эту аксиому про упадок на веру, все остальные интересные замечания и блестящая эрудиция Х. пропадают втуне - потому что он и так, и сяк пытается нас начиная с периода едва ли не раннего христианства подвести к этому пресловутому упадку, а мы все никак не подводимся. Причем Х., будучи Х., естественно, не может просто так с порога зайти и объявить, что культура-де в упадке, давайте что-то делать. Он заходит, как уже было сказано, с первых веков нашей эры, обводит взглядом этимологию понятия "культура" и его употребления в десятке известных ему европейских языков, проходится по тому, что вообще под ним понимается. Эти частные рассуждения скорее исторического, чем какого-либо другого характера, читать гораздо интереснее, чем его выводы.
В частности, очень неплохи главы, посвященные понятию западная, или европейская культура, его трансформации и, собственно, сути. "Разделительная линия между Западом и Востоком в общем всегда остается совершенно произвольной: ведь она определяется тем, где именно располагается наблюдатель". Ну да, все так и есть)

К примеру, Х. задается вопросом, можно ли разделить Запад и Восток (and never the twain shall meet) по "линии ислама", и тут же отвечает сам себе, что исламские Испания, Марокко и Тунис никак не могли называться Востоком (сейчас за последних два еще можно поспорить, но Испания непреложна). В итоге он приходит к выводу, что "термин Запад обретает смысл тогда, когда мы понимаем под ним латинское христианство, постепенно отдалявшееся в раннем Средневековье от тех стран, которые не считали Рим основанием христианской Церкви" (и уж тем более в этом смысле мы, анти-униаты, ни на какой Запад претендовать не можем). Более ли менее определив, что такое "западная", Х., как последовательный автор, нападает на понятие "культура", но только для виду, чтобы тут же сдаться: "понятие культура, как и многие другие понятия истории, остается полезным и оправданным только потому, что вместо него мы не можем придумать ничего лучше" - с этим трудно поспорить.
Далее, в основной части, Х. проходится галопом по культурным историям основных европейских народов, доводя их до своего времени и делая печальные наблюдения. В итоге он приходит к двум интересным выводам относительно факторов, обусловливающих упадок культуры в его время: во-первых, это гипернационализм, во-вторых, милитаризм, второе связано с первым, понятно. В целом совершенно не разделяя упаднические взгляды Х., с его наблюдениями трудно поспорить, другое дело, что он экстраполирует общее на частное, делая из болезни отдельной нации болезнь эпохи.
"Националистические мечты о завоеваниях и господстве над целыми континентами должны быть отнесены к области, которая находится в ведении психиатров".
Что касается остальных его замечаний, то они местами (с точки зрения современного знания последующей истории забавны, а местами - верны). К примеру, Х. критикует Лигу Наций и предсказывает ей недолгое бесславное будущее по причине отсутствия в ней Америки прежде всего - и так и случилось. С другой стороны, Х. замечает, что по итогам 1 мировой "одной из главных ошибок было, несомненно, несомненное безрассудство, с которым Европу лишили ее необходимейшего члена - дунайского государства, способного служить переходом между Средней и Юго-Восточной Азией". Кто знает, возможно, сильная Австрия и не допустила бы никакого аншлюза, но не факт, что он не был бы произведен с другой стороны.
Возвращаясь к этим двум бичам (не поймите превратно) хейзинговской современности, гипернационализму и милитаризму, Х. также замечает, что их истоки лежат в сфере стирания личности, коллективизации, можно сказать. "Отдельный человек, носитель культуры, которую он впитывает и с которой срастается за время от колыбели до могилы, чаще всего не так уж и плох. По своей сути он таков, каков всегда: незначителен и тщеславен, но весьма проницателен, с некоторой склонностью к добру и чудовищным самомнением, и вовсе не редко порядочен, смел, честен и верен. Но вот как член некоей общности, коллектива он большей частью заметно хуже, ибо именно коллектив освобождает его от решений, подсказываемых собственной совестью". Отсюда и критика Х. демократии: он замечает, что без изрядной нотки аристократичности народное правление быстро превращается во власть быдла. Впрочем, уж не знаю, были ли в истории, кроме древней, действительно чистые примеры народного правления. "В нашу ностальгию по прекрасному прошлому неизменно вторгается чарующая лож блаженной памяти пасторали", наконец честно признает он. Нет никаких крыльев, ты просто умираешь, и все, как говорится. Точно так же нет никакой универсальной панацеи от упадка культуры (причем культура здесь должна пониматься в максимально широком смысле). Насколько культурный уровень вообще зависит от геополитики, Х. указывает, что лучшим решением было бы создание мелких федеративных государств, предоставляющих художнику максимальную свободу и не являющихся социальными заказчиками культуры. По большому счету, это единственный более ли менее внятный вывод-рекомендация из сделанных - тут, разумеется, написать куда проще, чем воплотить. К тому же, признает Х., мы уже порядочно испорчены "проникновением на большие глубины познания", и откатиться назад, в блаженную пастораль в духе Руссо, вряд ли получится. "Смогло бы наше столетие отступить за линию Кьеркегор - Достоевский - Ницше? Чтобы начать все сначала? Разумеется, нет".
И слава богу, замечу, потому что за этой линией было не больше блаженной пасторали, чем после нее, и не больше, чем когда-либо вообще. А с участием вышеупомянутых все веселее.
В целом - интересно почитать, потому что Х. всегда интересно почитать, учитывая его культурно-исторический багаж и хорошо подвешенный язык, но основной посыл скучен и уже давно набил оскомину.
Что до "Человек и культура", написанного ранее, читать его после "Затемненного мира" нет ни малейшего смысла: в "Мире" развиваются все те же мысли, но куда более детально и проработанно, а так ряд цитат совпадает.

@темы: хёйзинга

---

Роман Шмараков "Леокадия и другие новеллы"

Что первым бросается в глаза, так это 1001 ночь. Основные герои занимаются тем, что рассказывают истории о том, как что-то происходит с другими героями. С ними самими иногда тоже что-то происходит, но не каждый раз, так что вы не рассчитывайте (иногда, откланявшись, они спокойно удаляются, оставляя читателя в легком изумлении перед разрывом строки). За редким, пожалуй, исключением.
Сборник составлен отчасти из того, что уже было в "Под буковым кровом" ("Лошадь" все еще прекрасна, я утверждаю, хотя и не могу ткнуть пальцем, чем же таким конкретно), отчасти - из новых вещей, включая десяток ну очень декамеронистых новелл (что автором не отрицается, разве что без необходимой доли скабрезности, и слава богу).
В целом сборник выглядит примерно следующим образом: Древний Рим - Россия века 19 - Италия века 14-15. Я как патриот голосую, разумеется, за Россию, с одной стороны, потому что этот период мне и лучше знаком, и куда ближе, а с другой - потому что эти новеллы кажутся куда более разнообразными и живыми, чем все остальные. Они странные, но *разные*, чего об итальянских не скажешь, как бы те ни были хороши. Впрочем, заглавная вещь, собственно "Леокадия", скорее удивила, чем понравилась - она выбивается и из русского раздела, и из всех остальных текстов вообще, плавных и мягких, какой-то угловатостью и оборванностью. Не считая конкретно этой новеллы, в остальном от текстов автора получаешь просто физическое удовольствие в процессе - как ни крути, а это изумительный русский язык, такое редко встречается не только в последнее время, но и вообще, когда каждое слово не просто на своем месте, а еще и в своем, то есть героев, времени, социальном слое и так далее. При этом (даже несмотря на латинские цитаты, перевод которых с электронки не посмотришь особо) изумительно легко и плавно читается, тексты совершенно незаметно заканчиваются, как заканчиваются хорошие дороги, по которым незаметно для себя едешь с большой скоростью. Настолько погружаешься в эту плавность, что даже все перипетии сюжета воспринимаются куда спокойнее и равнодушнее, чем должны, пожалуй.
Жутко понравились именно в плане сюжета и юмора две новеллы - "Пирог со сливами" и "Ландскнехты в аду". И если "Пирог" - это по большому счету отлично сделанная, но вполне классическая вариация на тему репки и счастливых совпадений (так бывает в народных сказках), то "Ландскнехты" - нечто необычайное и жутко смешное. Вообще уже не в первый раз замечаю за автором весьма специфические представления об аде как о месте, где по большому счету все то же самое, что и у нас, только что дождя и снега нет (ну разве что из серы), те же людишки, та же организация. Колесо перерождений вместо ада, короче. Возможно, лет через пятьдесят кто-нибудь напишет про это диссертацию, дарю тему.
Что касается итальянских новелл, они милы, но несколько однообразны. Слог, выдумки и особенно историческая эрудиция, разумеется, выше всяких похвал - и при этом упорно кажется, что читаешь сборник народных сказок около того периода. Автору удалось очень ровно выдержать стилистику от первого текста до последнего, что, конечно, делает ему честь, но при прочтении подряд истории начинают немного сливаться.
В целом - чудесный сборник легких, изумительно написанных вещей, который, как все хорошее, быстро заканчивается.

@темы: шмараков

---

Павел Крусанов "Бим-бом"

Мне рекламировали эту книгу как нечто напоминающее "Укус ангела", от которого я была просто в восторге, но это в лучшем случае весьма слабое подражание. Такое чувство, что автору стало неловко за взятую в "Укусе" высоту и тон и он решил ее слегка разбавить, с одной стороны, за счет бесконечного метания по разным эпохам и местам (что еще можно простить), а в другой - опостылевшими реалиями девяностых с братвой, крышеванием, легкими деньгами, утюгами на пузе и тд. Увы, вот это и правда получилось неловко - Марш Мендельсона звучит сам по себе отлично, несмотря на весь пафос, но если примешать к нему шансон, испортишь в конец и то, и другое (хотя возможность что-то испортить как в шансоне, так и в "типичных реалиях девяностых", конечно, под большим вопросом).
Как бы там ни было, роман значительно слабее и как нечто цельное и эпически-прекрасное не воспринимается совсем. А ведь неплохая идея, казалось бы: живет себе на Руси род Норушкиных, которым на роду (пардон) написано во времена сомнений и тягостных раздумий народных звонить в колокол народного же гнева, тем самым поднимая публику на восстания, соляные бунты, революции и прочие бесчинства. Но вот практическая реализация идеи сделана наихудшим, пожалуй, образом - пафос и мистика отдельных моментов (чем и был хорош "Укус") полностью снимаются другими эпизодами, скучно, а временами комично-бытовыми. Да, извините, про быт девяностых в его апофигее я читала столько, что меня тошнит от самой мысли. Более того, я и сама в это время уже жила на свете, и ничего столь анекдотического, как это любят описывать в литературе, не заметила. Хочется сказать, ну ребята, ну хватит уже, напишите про времена Тредиаковского, про завоевание Сибири, только не бросайте меня в терновый куст и оставьте вы эту поганую тему, которую приличному человеку должно быть уже стыдно трогать руками.
В целом текст - это такое лоскутное одеяло из разных эпизодов жизни разных Норушкиных в разных эпохах. Отдельные эпизоды, действительно, интересны и вызывают желание узнать, что же там было дальше и глубже. Но сделать это толком не получается (даже если автор бегло успевает это пересказать), потому что повествование тут же перескакивает на другой, куда менее интересный эпизод. Цельного впечатления не остается, а остается чувство, что ты пришел посмотреть интересный мультик, а после пяти минут тебе начали впаривать документальный фильм из жизни ластоногих. Вроде как и не совсем обманули - но и определенно не оправдали ожиданий.

@темы: крусанов

---

Ольга Онойко "Море имен"

Ее так старательно рекомендовали на ФЛ, что я сдалась, хотя вообще я стараюсь не читать книжки друзей и знакомых, а то потом бывает неудобно писать про них гадости))
Ну вот, yet another киберпанк, подумала я вначале. Собственно, я люблю киберпанк и с радостью его читала бы, пока он не закончился и не превратился в нечто уже совсем неописуемое. Если вкратце, то это киберпанк + Вита Ностра + ура-патриотическая история про попаданцев (отчаянно отдающая "Когда воротимся мы в Портленд", только с pov наоборот). Киберпанковая часть понравилась мне, признаюсь, больше всего, сама идея Пределов и возможности их перехождения, лайфхакерство (люблю это словечко) как профессия и тд. На мой вкус, можно было бы на этом и остановиться - получился бы куда более чистый жанр, проработанный. Даже параллельные миры я готова простить, во всяком случае, в изложении автора они получились интересными, хоть и как-то неоправданно ограниченными. Даже если бы закончить на параллельных мирах, уже было бы неплохо, но увы.
Когда началась "попаданческая" часть, я, признаюсь, прямо расстроилась - ведь так неплохо все шло, а тут на тебе, посреди современного киберпанкового сюжета внезапно начали сражаться псевродусские войска с псевдомонгольскими. Нет, сама по себе, в отрыве от остального текста эта часть тоже хороша. По крайней мере, в ней единственной чувствуется, что герои все-таки живые люди, а не функции (два главных героя, по крайней мере). Потому что в хорошего мальчика Алея, который почему-то влюблен в скучную и высокомерную девочку Осень и опасается зловещего властного бандита Воронова, как-то совсем не верится. Зато стоит юному хрупкому герою (воюющему за псевдомонголов в псевдокуликовской битве) оказаться в плену у того самого потенциального тирана и отцанародов Воронова - вот тут-то между ними начинает искрить так, что остается только удивляться. Ну кого вы обманываете, хочется сказать))) Конечно, издавна все древние русичи обращались с монгольскими пленными так, что, казалось, на следующей странице уже будут совершать над ними насильственные действия сексуального характера, перекинув через седло (а потом носить на руках, да!) А потом они уже идут вместе в баню, и Алей так рассматривает шрамы Воронова (на протяжении нескольких абзацев, кажется), что читатель понимает, что ничего насильственного там уже не будет, только обоюдное согласие. Вот только с ежиком вышел прокол, короче. Что, впрочем, меня лично ужасно порадовало (кстати, вероятно, нормальные люди ничего такого заметить не должны, но старого девианта-то не обманешь).
Что до концовки, то все это, и значительно лучше (читай, менее пафосно, что для фантастики подобного рода одно и то же) я уже читала в Вита Ностра. Река имен/символов/понятий, Море того же - хорошо, что я не филолог и не айтишник и ничего в этом всем не понимаю, а то мне, вероятно, было бы еще печальнее, потому что ощущения глубокого смысла не остается, остается ощущение "здесь должен быть глубокий смысл". Хотя без него (и без иллюзии оного) обычно бывает лучше, конечно, но увы.
В целом - интересно, если вы любите киберпанк, но под конец несколько приедается, учитывая, что предсказать, куда бросит героев и, главное, зачем, совершенно невозможно.

@темы: онойко

---

Роман Шмараков "Под буковым кровом"

Очаровательный маленький сборник новелл вполне скрасил мне уже надоевшую дорогу примерно от Модены до Римини, жаль, что быстро закончился. Удивительно приятное чтение как процесс, не ради сюжета, а ради самого текста. В придачу ко всему, часть новелл очень ловко стилизована - даже не скажу, что под что-то просто узнаваемое, а скорее под стилистику некоего периода в литературе - хотя я тот еще специалист в этих вопросах, конечно.
Еще одна забавная особенность - замах без удара. То есть в основном завязка есть, а вот развязки нет, тексты просто заканчиваются и все либо просто заканчиваются ничем. Поначалу это несколько обескураживает, а потом начинает приносить удовольствие, потому что понимаешь, что всю дорогу тебя обманывали и это-то и был уже сюжет, а не увертюра. Из-за этого остается дивное ощущение легкости от текста, и невольно расстраиваешься, что уже все закончилось. Легкость, впрочем, не мешает тому, что это еще и очень забавно именно в плане слога. Такие, знаете, джеромовские шутки, которые не вызывают громкий смех, но неизменно вызывают улыбку, причем даже в основном нельзя ткнуть пальцем в какое-то конкретное место и сказать, что вот, это-де шутка. Я выписала себе в телефон фразу "Через дорогу переметнулась небольшая свинья и скрылась в овсах" и перечитываю ее в дни тягостных раздумий, и жить становится приятней. Хотя, признаться, изумлялась причудам авторского стиля первые страниц десять, пока не осознала, что это киндл обрезает у меня последнюю строчку на каждой третьей странице в пдф.
Сюжеты под стать слогу: легкие, неторопливые и забавные. Помимо не впечатлившей меня, но милой истории про Сократа - несколько зарисовок из быта примерно середины 19 века, каких-нибудь русско-тургеневских времен. Душераздирающая история про проклятую лошадь, привыкшую останавливаться у одних и тех же притонов, куда часто хаживал старый хозяин животины, к примеру. Или забавная фантазия на тему портрета дориана грея на отечественной почве - получился такой забавный неужасный ужас в духе по.
В общем, не скажу, что это так же феерично прекрасно, как "Овидий" - и то хорошо, а то земля могла бы и не вынести такой концентрации, но почитать приятно.

@темы: шмараков

---

Марсель Пруст "Под сенью девушек в цвету"

Кажется, если бы не волшебные железные дороги Италии, которым я подарила пару дней жизни, я бы никогда не догрызла этот кактус. Притом, что Пруст в принципе достаточно легко читается, но его беда скорее в другом - не замечая, что случайно нажимаю на книжку, я периодически перепрыгивала через несколько страниц и - вот удивление! - не замечала совершенно никакой потери. Спасибо, что поленилась тащить с собой тома и не стала читать сабж в оригинале с бумаги - мой французский достаточно плох, чтобы это стало пыткой, когда неинтересный сюжет (точнее, его отсутствие) и неприятные персонажи умножаются на совершенно конский объем. Видимо, я никогда не смогу победить этот язык окончательно - никак не могу найти себе нравящегося автора((
Берясь за второй том, я искренне надеялась, что в нем будет нечто потрясающее, равное по глубине впечатления "Любви Свана", настолько же точное, настолько же пронзительное и очень сильное. Увы, наш герой то ли не способен на такие чувства, то ли его время еще не подошло. Кстати, никак не могу сообразить, сколько же ему лет. Вообще сомнительность "бытийной" стороны несколько выбивает меня из колеи - должен себя вести так пятнадцатилетний мальчик, или ему двадцать, или больше? А если больше, почему он так долго тунеядничает, очевидно, ничего не делая и даже ничего не умея? И ладно бы еще, проводил время как-то весело или интересно - но он проводит свое так, что я бы сдохла от трех дней такой жизни и мечтала скорей вернуться к родному станку. Читала и все время вспоминала у Ключевского про "класс общественных трутней, выращиваемых сначала для потехи, а потом на убой". Да, я тот самый моральный урод, который считает, что финансист-титан-стоик был, в общем-то, хороший мужик, а этот фонвизинский типаж пощады не заслуживает.
И потом, да, я помню и понимаю, что в этом возрасте все остро озабочены вопросами пола и тем, что ниже пояса. Но во-первых, после некоторого количества опыта это проходит, а во-вторых, эта озабоченность не воспринимается как-то в романтическом ключе. В смысле, скорее, озабоченность отдельно, романтика отдельно. У героя же начисто отсутствует вторая, а именно романтическая часть - и все его привязанности к девушкам имеют какой-то очень потребительский характер. Мне по наивности казалось, что такой потребительский взгляд приобретают умудренные различным опытом люди ближе к сорока. Наблюдать такое пошловато-расчетливое отношение у героя весьма противно, да и сам он противен - из тех, что пытаются и на елку влезть, и, извините...
В общем, странно, что к этим своим довольно-таки неприглядным чувствам герой применяет понятие влюбленности - очевидно, по той причине, что еще не был влюблен по-настоящему. И если чувства к дочке Свана хотя бы прилично выглядят, то вся история со "стайкой" и девочкой, страдающей розацеей, которую он в итоге выбрал, отдает чем-то по-деревенски пошлым. Так, придя тусоваться в клуб, из толпы новых знакомых выбираешь того, с кем не только приятнее, но и проще общаться, но при этом ни у кого не возникает мысли относительно "высоких чувств".
Юный неврастеник из "Комбре" вырос в какого-то изумительного циника. И окружение, кажется, ему под стать. Это еще одна причина, почему роман кажется мне таким безумно занудным - не могу представить себе менее интересной темы, чем кто из кумушек что кому сказал. А по сути основное содержание - это описание мелких, не имеющих какого-либо значения пересечений и отношений различных людей определенного круга. Кто на кого как посмотрел, кто кого как "ставит", кто выделывается, кто привирает, и все они какие-то очень тусклые и бессмысленные в этом. Что нашел в этом автор, не представляю. Это как зануднейший обед из тех, что любили устраивать в поколении наших родителей и бабушек - с "парадным" сервизом, переодеванием в вечерние платья (и тапочки), осточертевшими гостями, которые за спиной говорят друг о друге и о хозяевах гадости. Но надо его пересидеть, уходить невежливо - потом будет неприятный разговор, не общаться не получается, вот и случаешь какую-нибудь бессмысленную историю о том, как троюродная племянница неизвестного тебе человека куда-то поступала и поступила. Таков же и этот роман - от отношений всех героев в нем веет какой-то удивительно совковой затхлостью, и хочется сказать героям: да плюньте вы на это и не зовите к обеду тех, кто вам неприятен, в конце концов! Хотя иные женщины только в этом находят удовольствие, но я давно поняла, что сама не настолько женщина, и удивлена, что Пруст - настолько.
Если так продолжается и дальше и если Пруст больше не поднимается до тех высот, где был роман Свана, - пожалуй, мне не стоит читать дальше.

@темы: пруст

---

Роман Шмараков "Овидий в изгнании"

Боже, благослови фантлабовские пьянки и издательство "Шико" в отдельности - если бы не они и не подмосковная электричка, я бы вряд ли добралась до этого автора, а зря. Честно скажу, мне давно не было так хорошо, как бы двусмысленно это ни звучало. Совершенно гедонистическое наслаждение от процесса чтения, как верно было замечено. В тексте есть совершенно все, что я люблю: безумный сюжет, филологический юмор, обилие удачно замаскированных цитат, русский язык всех разливов и мастей. Собственно, суть текста - именно в упражнениях с родной речью, то есть с различными вариантами стилизации, от былин едва ли не до падоначьего сленга (но все-таки нет). Это непередаваемо здорово сделано и непередаваемо смешно.
Пересказать сюжет или хотя бы внятно объяснить, о чем он, свыше моих сил. Определим его как приключения и на этом закроем вопрос, потому что, по большому счету, это не особо важно, тем более, что героев романа и героев романа, который пишут герои романа, а также автора всех вышепоименованных, так швыряет по сюжетному морю, что совершенно невозможно предсказать, где они окажутся в следующий момент. В целом - это куда веселее, чем можно себе представить, даже в отрыве от того, как написано.
Между тем "как написано" - это основной источник бесконечной радости. Игры Шмаракова с языком настолько хороши, что все предыдущие читанные мной специалисты по этой области просто бледнеют. Я натурально ржала вслух в метро, распугивая сонные толпы, и искренне жалею, что роман закончился так быстро. Сюжет начинается с того, что некий дом в результате некачественного проведения инженерных изысканий начал проседать в грунт и просел настолько, что за окнами нижних этажей натурально оказались грунтовые воды, а также подземные озера и тп с их увлекательной флорой и в особенности фауной. По факту на объект были вызваны Прораб и Генподрядчик (который неожиданно для себя оказался одним из главных героев):
"- С этими долопихтами - у них ведь, говорят, половой диморфизм сильный?
- Прямо замечательный деморфизм, - подтвердил Прораб. - Из соседних домов справедливо удивляются. Какой тут у вас, говорят, редкостный половой деморфизм".
Судя по одной из следующих глав, автор давал почитать начало родным и близким, и половой деморфизм оказывал на них столь же сокрушительное моральное воздействие, как и на меня, о чем они не замедляли сообщить
Одна из основных прелестей игры со стилями у Шмаракова - в том, что помимо легко узнаваемых и чисто литературных, присутствует еще и множество примеров куда более живых стилей, еще литературоведением не заклеймленных, натуральная "живая жизнь". Есть весьма трагическая глава про школьного учителя русского и литературы, с приведением плана урока по рассказу местного писателя (оужас!) и изложений школьников по нему (даже не знаю, что из них более оужас!)
"– Кстати, тут Митя Пазюкин сдавал, – продолжал тот же рассказчик. Остальные сделали выражение лица, означавшее, что Пазюкин им небезызвестен и что этапы его неординарной судьбы где-то пересекались с их этапами. – Вопрос у него был «История открытия и публикации “Слова о полку”». Сидит, дышит. Говорю: ну чего, Митя, скажете? Он: «Мусин-Пушкин издал “Слово о полку Игореве”». Длительное молчание. Сидит и стегна жмет, как выражается былина о Ставре Годиновиче. Наконец открывает рот и прибавляет: «Перед смертью Мусин-Пушкин издал еще несколько слов». Тут я заплакал. Красивыми мужскими слезами. Давайте, говорю, Митя, зачетку и идите, поставлю я вам зачет, потому что никто на моей памяти не умел очертить биографию Мусина-Пушкина с таким потрясающим лаконизмом. Ушел, родимец, спасибо сказал."
Ну да, я знаю, что в жизни такое бывает сплошь и рядом, и еще похлеще. Сама собирала за преподавателями смешные оговорки на протяжении пяти лет. Но именно в такие моменты я остро жалею, что в свое время у меня не хватило духу остаться в этой области - жизнь моя была бы, может, и сложнее, но куда веселее.
Определить, на что похож текст Шмаракова, учитывая уровень, весьма сложно. Ну разве что представьте нечто среднее между "Альтистом Даниловым" и Коростелевой - это, пожалуй, будет ближе всего. Не считая предпоследней главы, исполненной в форме фуги монолога Молли Блум, но столь же смешной. "Овидий" приносит море радости, прежде всего, за счет узнавания - цитат, оборотов, общей стилистики, жанровых сценок и тд. Читая, скажем, Эко, сожалеешь, что у тебя не хватает образования, чтобы уловить все отсылки к мировой культуре, и при этом четко замечаешь, на что же именно не хватает. Читая Шмаракова, тоже, наверное, улавливаешь не все, но, во-1, это не так заметно, во-2, узнаешь достаточно как минимум в силу родства через великий и могучий. Опознав процитированную эпитафию Карамзина, я едва не зарыдала от умиления - пятнадцать лет ее уже не видела, родимую, ан вот она, где не ожидала!
Очень умилило появление в сюжете автора ближе к последним страницам. Люблю этот прием в любом виде и разливе, несмотря на один из моих ников, а тут он пришелся как-то очень ко двору и в остальной сюжет вписался вполне органично. С другой стороны, затрудняюсь представить себе такую вещь или персонажа, которую нельзя было бы вообще вписать в этот сюжет - вопрос в авторском умении, а с этим все отлично.
До сих пор временами перечитываю отдельные моменты, открывая "Овидия" практически с любого места, и сгибаюсь от смеха. Это прекрасно, товарищи, верьте мне!

@темы: шмараков

---

Макс Фрай «Большая телега»

Это очень хорошая, легкая книга в дорогу. Именно в дорогу, потому что ее чтение порождает неконтролируемое желание немедленно куда-то уехать, а если прямо сейчас такой возможности нет, будет весьма мучительно. Мне повезло в том плане, что книга совпала с локальным, но все-таки путешествием (на очень аутентичной подмосковной электричке и еще более аутентичном дачном автобусе).
Людям, которые путешествовать не любят, вероятно, будет не очень интересно. Но если для вас, как для меня, нет большей радости и лучшего отдыха, чем попереться на перекладных в какое-нибудь новое незнакомое место - вам сюда. Потому что текст - это квинтессенция кайфа от дороги и новых мест. М-Фрай доволньо специфический путешественник, но мы с ним как-то хорошо совпадаем в представлениях об идеальном путешествии: Европа, произвольно выбираемые билеты и отели, частые переезды, хождения по незнакомым городам. Никаких пляжей (разве что в несезон), никаких палаток, никакого экстрима, никаких, упаси боже, организованных туров - только самостоятельное постижение достижений человеческой цивилизации.
Книга в целом представляет себе сборник маленьких историй, фантастическо-приключенческих, в которых действие происходит в одной из произвольно выбранных точек Европы (не в самых популярных туристических местах, правда). Рассказываются они все от первого лица, но фигуры рассказчиков меняются. Некоторые из рассказчиков, правда, знакомы друг с другом или, по крайней мере, вращаются где-то в одном пространстве. Но несмотря на формальную разницу полов и возрастов, стилистика повествования и манера восприятия действительности у всех одинакова, так что никакой особой разницы между героями не чувствуется.
Сами по себе истории - тоже такие, типично максфраевские, не знаю даже, как это описать. Эссенция эскапизма, вот шел ты по улице чужого города в 5 утра, весь такой замученный и простуженный, а тут за углом раз - и маленькое чудо, и сразу жизнь обретает не то чтобы смысл, но хотя бы интерес. Истории вполне ровные в плане количества чудесного на одно человеко-место, милые, но не сахарно, а приятно-успокаивающие. В каждом из этих мирков и ситуаций, действительно, здорово было бы оказаться.
Что касается городов, то по сути, это всего лишь география плюс немного странового колорита. С точки зрения сюжета европейские местечки вполне можно было бы заменить русскими - но тогда от автора для создания чего-то столь же легкого и очаровательного потребовался бы куда больший труд, потому что ну не ассоциируются далекие деревни у нас с легким и очаровательным, никак. Да и общая нелюбовь к родине периодически проскальзывает, не могу за это упрекнуть, поскольку понимаю и местами разделяю.
В целом - истории скорее легкие, чем захватывающие. Единый сюжет в книге отсутствует, да и за сюжетом отдельных рассказиков я следила не то чтобы с особым вниманием. Очень ленивое чтение, в общем.

@темы: м-фрай

---

Платон "Апология Сократа", "Критон", "Федон"

Все три диалога (первый из которых, правда, является монологом) посвящены одной теме - Сократ перед смертью, практически раскадровка. Платон предоставляет Сократу вещать со страниц его текста, так что диалоги - это по сути изложение философии Сократа (который, как известно, собственных письменных текстов не оставил), а не философии Платона. Хотя Платон и был его прилежным учеником, все же он пошел куда дальше Сократа, а местами так совсем в другую степь.
"Апология Сократа" - это речь Сократа на суде, ответ обвинявшим его лицам. Для меня как для юриста, пожалуй, больший интерес представляло бы слово обвинения, потому что с современной точки зрения присуждение к смертной казни за то, что человек "не чтит богов, которых чтит город, а вводит новые божества, и повинен в том, что развращает юношество" звучит совершенно безумно. Сократ же оправдывается, собственно, по делу, с помощью как здравого смысла, так и софистики, доказывая, что и богов он чтит, и юношество не развращает. И заодно очень осторожно нападает как на своих обвинителей, так и покусывает судей, упрекая их, что где они найдут второго такого, если убьют его. С точки зрения каких-то особенных философских истин не особо впечатляет, но как образчик софистики и ораторского искусства хорошо.
Позабавило последнее предложение речи: "Но вот уже время идти отсюда, мне - чтобы умереть, вам - чтобы жить, а кто из нас идет на лучшее, это ни для кого не ясно, кроме бога". Позабавило потому, что спустя примерно 2238 лет после этого Шопенгауэр в "Афоризмах житейской мудрости" написал ровно то же самое: "Когда человек стар, для него остается только смерть, а когда молод, перед ним жизнь, и еще вопрос, что из двух страшнее". Интересно, Ш. сам осознавал, кого цитирует?
"Критон" показался мне наименее интересным их трех диалогов. Он короток и довольно просто и скорее имеет нравоучительный, чем чисто-философский характер. Друг Сократа Критон приходи к нему в темницу и уговаривает того бежать, скрыться от смертной казни. Сократ отказывается, мотивируя свое решение равно чувством собственного достоинства и приверженностью закону и верой в народное правосудие. Причем дает объяснения, действительно, философского толка, пытаясь навести Критона на правильное понимание. В наше время никому и в голову не пришло бы объяснять подобные поступки с точки зрения логики - понятия "честь" или "гордость" было бы вполне достаточно. Но Сократ тем и интересен, что ему таки удается дать логическое объяснение и убедить.
"Федон" - наиболее интересная вещь именно с точки зрения изложения философии Сократа. Диалог (на самом деле это разговор нескольких человек) представляет собой последнюю беседу Сократа с учениками, которая заканчивается питьем яда и смертью. Зато за эту беседу Сократ умудряется поднять чуть ли не все основные вопросы, которыми продолжает задаваться человечество. Более того, сама форма разговора построена Платоном таким образом, что прекрасно отображает разработанную Сократом же форму обучения - майевтику, читай: задавание правильных наводящих вопросов (кто преподает, тот владеет этим искусством в совершенстве). Заодно излагается одна из основных идея философии Сократа - бессмертие души (вы не поверите!), независимость души от тела, жизнь души до рождения и после смерти. Все это более ли менее вписывается в греческие эсхатологические представления (кстати, эсхатология Платона-Сократа в части устройства Аида весьма напоминает дантевскую), хотя мне было бы очень интересно узнать, что он думает о вечном возвращении круговороте перерождений. Но все же идея и изложена, и обоснованна, совершенно прозрачно и ясно - через "знания-воспоминание" (жаль, что Сократу-Платону еще не было известно понятие "дежа вю"). А вот что касается учении о противоположностях, не могу сказать того же - очень уж путано, и такое чувство, что Сократ пытается сам запутать бедных учеников.
Есть еще в диалоге прекрасный момент, на котором я буквально хлопнула себя по лбу:
"Вот в чем я убедился. Во-первых, если Земля кругла и находится посреди неба, она не нуждается ни в воздухе, ни в иной какой-либо подобной силе, которая удерживала бы ее от падения, - для этого достаточно однородности неба повсюду и собственного равновесия Земли, ибо однородное, находящееся в равновесии тело, помещенное посреди однородного вместилища, не может склоняться ни в ту, ни в иную сторону, но останется однородным и неподвижным". Круглая Земля! В вакууме! В 4 веке до нашей эры. Почему с понимания этого факта до следующего шага, "и все-таки она вертится", нужно было 2 тысячи лет?!
К стыду своему, я раньше не читала диалоги Платона, хотя, конечно, прекрасна знакома с основными положениями его философии. Но как с парой Толстой-Достоевский, мне всегда был ближе Аристотель, чем пресловутая "лошадность". Однако философия Сократа внезапно оказалась и ясна, и интересна.

@темы: античность, платон

---

Франц Кафка. Сборники «Созерцание», «Сельский врач», «Голодарь», письма

Я читала рассказы Кафки давным-давно в детстве и, видимо, не все из всех сборников, но они произвели на меня такое впечатление, что те, что читала, я стойко помню до сих пор, кое-какие могу даже цитировать. На фоне общего чтения 14 лет Кафка очень сильно выбивался градусом серьезности и безумия - как-то сразу понималось, что это совсем не для развлечения.
Теперь воспринимаю поспокойнее, на фоне всего остального прочитанного за это время странного и серьезного, видимо. Но все равно, стоит вчитаться повнимательнее, стоит задуматься, а не просто бездумно перелистывать в метро - сразу какая-то жуткая бездна, очень ницшеанская, смотрит. И такое в каждой, в каждой вещи, даже состоящей из пары абзаца - смысла и жути больше, чем во всем творчестве иных товарищей.
Складывается впечатление, что основные две темы рассказов Кафки (да и романов, пожалуй, тоже) - это театр и смерть. Причем они совсем необязательно пересекаются, но в большинстве есть либо то, либо другое. Шекспировское очень сочетание, конечно. Все почему-то любят "Превращение", а я, как панически боящийся насекомых в любых проявлениях человек, его вообще не перевариваю - один раз прочитала через не могу и до сих пор дергаюсь при воспоминаниях. Зато "Сельский врач" оказался столь же прекрасен, как и 15 лет назад - Кафка не относится к тем хорошим в юности книжкам, которые перестают быть таковыми во взрослом возрасте.
И внезапно очень понравился "Приговор" - внесборничный рассказ, совершенно безумный на первый взгляд, но очень жизненный. Некий мужчина пишет письмо давно уехавшему в другую страну другу, потом идет посоветоваться со старым отцом относительно этого письма. Отец внезапно начинает яростно обвинять его во всех смертных грехах, а мужчина сначала пытается защищаться, но потом внезапно признает вину и сам исполняет вынесенный отцом приговор. История безумная с точки зрения сюжета и очень достоверная с точки зрения жизни. Кто ни разу не получал подобной реакции на совершенно невинные и посторонние вещи от близких, тот и не жил с людьми, считай)) А уж тема отца - это вообще святое в творчестве Кафки, и мне не повезло быть с ним в этом отношении солидарной.
Отдельно хочу сказать про письма - Оскару Поллаку, Максу Броду, Хедвиге Вайлер и Фелице. Первые трое корреспондентов не производят особенного впечатления - даже Вайлер. А вот письма Фелице, дважды невесте, так и не ставшей женой - пожалуй, даже лучше, чем рассказы. Хотя все еще остается неприятное ощущение, что читая их, совершаешь нечто недозволенное - не потому, что там есть что-то интимное или неприличное, а как раз потому, что его нет. Потому что собственной невесте Кафка пишет так, будто пишет любовную лирику, которую теоретически вполне могут опубликовать - не в смысле расчета на это, конечно, а в смысле художественности текста. От них невозможно оторваться. Специально написанный любовный роман не производит такого сокрушающего впечатления - мне кажется, потому, что герои любовного романа обычно сдаются раньше и либо происходит "долго и счастливо", либо смерть, либо еще что-то окончательное. И - стандартное поступательное развитие. А тут - безумная чехарда, прыжки от счастья и единения к отторжению и упрекам, никакой стандартной романной логики, признания, перебиваемые низменными разговорами об обстановке квартиры, и пробирает больше всего тем, что ну да, вот так все и бывает.

@темы: кафка

---

Герман Гессе "Магия книги"

Это недавно вышедший небольшой сборничек эссе, посвященных литературе, писательству и отдельным авторам.
Вообще из написавших некоторое количество хороших писателей (плохих, может, тоже, но их эссе я не читаю) большинство, как я заметила, рано или поздно начинают писать и издавать нечто подобное. С одной стороны, очевидно, потому что есть социальный запрос - всякие журналисты и поклонники спрашивают, ну как вы это делаете? а вот Вася тоже это делает, что скажете? Можно сколько угодно крепиться, но в итоге все равно начнешь отвечать. К тому же кто, кроме самих писателей, имеет еще право говорить на такие темы.
Другое дело, что получается подчас даже у лучших авторов очень скучно и банально. Например, бесконечные рассуждения про грядущую вскоре гибель литературы и торжество быдла ("да наш фандом дохнет дольше, чем ваш существует!").
Чем меня приятно удивил Гессе - так это полным отсутствием подобных подходов. На трехстах страницах смерть литературы не упоминается ни разу. А что касается других "важнейших искусств", которые завоевывают популярности, типа кино, так Гессе даже злорадно радуется, с той точки зрения, что все люди, которые иначе были бы бездарными писателями, возможно, станут таки неплохими сценаристами.
Что касается его эссе, посвященного отдельным писателям, тут мне в какой-то мере сложно судить - я слишком плохо знаю классическую немецкую литературу и далеко не всех из них читала. К тому же по ряду читанных никак не могу разделить бешеного восторга Гессе. Но есть два эссе, которые привели меня просто в состояние экстатического писка - про Кьеркегора и про Достоевского. Про К. - отчасти потому, что про него вообще-то обычно никто не пишет, а Гессе написал, и очень умно написал, как люди читают К., мучаются, бесятся, но все равно читают. А про ФМ несколько эссе, последнее, карамазовское - совершенно прекрасно. Разумеется, Гессе не открывает Америки в этом плане, и его суждения на тему "Идиота" кажутся мне весьма поверхностными и очевидными. Но про "Братьев Карамазовых" сказано как-то очень лично, не как критика, а как мнение, с уходом от собственно текста ФМ в рассуждения уже самого Гессе, и как взгляд со стороны, из другой страны, это очень интересно.
В целом - симпатичная книжечка для поклонников автора.

@темы: гессе

---

Уильям Шекспир "Венецианский купец"

Упорно не понимаю, почему это вообще заявлено трагедией. Милая забавная история про то, как три парочки наказали одного жида. Очень простая, даже слишком для Шекспира. Хитрость пошиба "Песни о моем Сиде": о, давайте набьем сундук камнями, а евреям скажем, что там золото, авось не догадаются. С этим так же - о, давайте моя невеста переоденется в ученого законника, и разумеется, никто ее не признает, а дож прислушается и сделает, как она скажет. Хитрости на уровне петросянии, но не вызывают особого отторжения.
Вообще простенькая и забавная вещь. Классический набор героев и классическая развязка, кажется, уже даже во времена Шекспира это было старо как мир. Любовь торжествует, жадность и злоба побеждена. Любовь в лице юных католиков, жадность и злоба в лице венецианского еврея-ростовщика, какой внезапный расклад! Пусть мне покажут национальную литературу, в раздел народного творчества которой не входит ни одной подобной истории. Ах, да, еще забыла изумительный по своей тупости квест - соревнование за руку богатой невесты.
В общем, если в других вещах Шекспира есть и сюжет (не банальный), и характеры (вполне живые), то в "Купце" нет ничего подобного, это набор лубочных картинок на потеху наиболее невзыскательной публике. Думаю, в 16 веке оно пользовалось оглушительным успехом.

@темы: шекспир

---

Г.К. Жуков "Воспоминания и размышления"

Знаете, а пожалуй, мемуары Жукова будут моими любимыми из всех объемлющих мемуаров на тему Второй Мировой. Потому что с одной стороны, по ним очень четко видно не только ход боевых действий, но и все, что за ними стояло - окружающая политика. Из военных ближе Жукова именно к политической сфере, кажется, никого и не было - поэтому очень интересно посмотреть, как он излагает это. С точки зрения лица слегка постороннего, хотя и непосредственно затрагиваемого происходящим.
По тексту очень чувствуется, что он писался не одномоментно, а очень долго. "Воспоминания" начинаются как биография Жукова, с его детства в нищей деревне, ученичества у скорняка и первых лет на военной службе. Это как-то неожиданно и очень трогает, и в это действительно верится, что там были разруха, полуголод и прочие такие очень типично деревенско-провинциальные жутики. Далеко не всем удается из этого выбраться, большинство поколения за поколениями так и прозябает. Читаешь и невольно думаешь, вот этот деревенский мальчик когда-нибудь вообще мог себе вообразить, что через сорок лет он будет принимать Парад победы на Красной площади? Путь очень впечатляющий.
С другой стороны, с началом военной службы биографическая часть резко сходит на нет. Из случайной обмолвки можно узнать, что у автора появилась семья и дети, но когда это случилось, как-то не фиксируется. Первые годы Жукова на военной службе описаны куда тщательнее и детальнее. Он успел повоевать и на Гражданской, и покомандовать в последующем. На Гражданской Жуков, конечно, был еще никем и ничем - зато весьма интересны его воспоминания о Халхин-Голе, необъявленной войне с Японией. Почему-то про этот довольно существенный эпизод историки Второй Мировой обычно забывают, хотя на мой взгляд, для СССР в глобальном смысле все началось тогда и там.
С начала Великой Отечественной "Воспоминания" окончательно перестают быть автобиографической вещью и становятся чисто исторической. Жуков упоминает себя ровно постольку, поскольку это необходимо, чтобы описать обстановку и обстоятельства наиболее важных событий - а с учетом его положения он в них постоянно участвует, само собой. Забавно, что каждый мемуарист в истории войны делает упор на каких-то своих эпизодах, и они запоминаются наиболее ярко. У Жукова это оборона Москвы и взятие Берлина. Обеими операциями он непосредственно командовал (Конев в своих мемуарах не вслух жалуется, что его фронту толком поучаствовать во взятии Берлина не дали). Обе операции описаны очень детально. Вообще взгляд Жукова, пожалуй, наиболее удобен для читателя, чтобы понять общую картину: маршалу она была видна лучше всего.
Прелесть мемуаров еще в том, что они были написаны через 25 лет после окончания войны, и поэтому стали не только эмоциональными воспоминаниями конкретного человека, но и интересным исследованием вообще. Жуков очень хорошо поработал с документами, безусловно: он ссылается на советские документы, на письма других командиров, на показания военнопленных, на воспоминания русских и иностранных командующих, на огромное количество документов, включая документы Нюрнбергского процесса. При этом не забывая о собственном изложении, а ровно когда нужно, чтобы слегка разбавить его. И такие вставки, действительно, делают текст значительно интереснее (цитата из телеграммы Конева одному из своих подчиненных командиров, начинающаяся со слов "Опять идете кишкой...").
Что еще ужасно мило и очень располагает - огромное количество имен и "благодарностей". Разумеется, это только работа с документами, человек такого запомнить просто не в состоянии. Но сам факт, что командующий уровня Жукова включил в свои мемуары безумное число пассажей из серии "Особенно отличился при взятии высоты отряд Иванова в составе Петрова и Сидорова, которые героически сделали то-то и то-то" - ужасно мило. И мне почему-то кажется, что подобные вещи - одна из немногих безусловно позитивных вещей в "советском стиле", сейчас такого уже нет, и уж тем более ничего подобного не писал ни один из немецких командующих - со ссылками на конкретные фамилии рядовых бойцов. Не то, чтобы сейчас читателю было особенно интересно, кто там с какой стороны переправлялся через какую реку - но как-то тепло становится.
В конце воспоминаний - тоже очень интересные пара глав про то, что было после взятия Берлина. Как восстанавливали город, как организовали управление в нем. И дальше - про переговоры с союзниками о разделе Германии, разоружении, зонах влияния. Описываются несколько встреч Жукова с Эйзенхауэром, реакция Сталина на происходящее. Поскольку про это обычно военные мемуаристы не пишут, очень интересно.
Про "советский стиль" еще - разумеется, в тексте достаточно всякой "руководящей и направляющей роли коммунистической партии", но видно, что ее вставляли после и где не забыли. В основном в "лирических отступлениях", которые в начале и конце книги, в середине текста, с описанием основных событий, этой чепухи практически нет. Так что она совершенно не мешает и не отвлекает. К тому же Жуков не разводит на эту тему особой демагогии, расшаркнулся где надо - и все. А так - очень легко читается, совершенно не ожидала.

@темы: WWII

---

Эрих Фромм "Искусство любить"

Весьма уважаемый мной Дон (с которым я, тем не менее, не согласна буквально ни в одной вещи в этой жизни) настойчиво рекомендовал мне Фромма если не как великое откровение всех времен и народов, то по крайней мере как категорический императив. Увы, я в большей степени разочарована и раздражена, чем не. В смысле, это не то чтобы совсем тупая кухонная философия уровня Коэльо и иже с ними - но и до уровня классики в соответствующей области тоже не дотягивает.
Что бесит больше всего, причем безусловно - так это постоянно повторяющиеся по ходу небольшой книжечки рассуждения о том, что раньше трава была зеленее и люди умели любить по-настоящему. А сейчас, в обществе потребления, усваивая его законы, заменяем любовь на бартерные отношения: выбираем объект, который, по рыночным оценкам, сопоставим нам, и дальше обмениваемся с ним проявлениями эмоций и заботы. Это я вольно пересказываю Фромма.
Честно говоря, я ни в одном вопросе не верю, что раньше что-то было зеленее или что оно зеленее сейчас. Про уровень народной грамотности это еще можно с уверенностью утверждать, но в таких сложных неоднозначных вопросах - безусловно, нет. Более того, по моим внутренним ощущениям, наличие какой-никакой свободы выбора в любовных вопросах (у женщины в частности) - это реально великое достижение нашего века.
Фромм очень много говорит банально-социальных вещей про стадный инстинкт (читай: общепринятый конформизм), про отношения созависимости, как их сейчас принято называть, про разные виды любви, про то, как родители сублимируют собственные неудачи на детях. При этом со всем, что он говорит из подобных очевидных истин, разумеется, сложно поспорить, но в том нет его заслуги. А вот когда он начинает рассуждать про свой узкий предмет и говорить что-то новое - тут и начинается веселье, потому что его выводы не следуют ни из логики, ни из здравого смысла, ни из каких-то житейских реалий. Он просто утверждает нечто в качестве абсолютного факта, не утруждаясь доказательствами. Причем не какие-нибудь заоблачные кантовские откровения, а именно что обычные схемы, которые читатель вполне может примерить на себя. Например, теория о разнице отцовской и материнской любви, согласно которой материнская любовь является безусловной вне зависимости от твоих качеств, а отцовскую любовь надо заслужить и можно потерять, если не оправдаешь ожиданий. Да, *иногда* бывает и такое, конечно, но по-моему не чаще, чем все остальное.
Забыла сказать: в середине текста встретила откровенно гомофобный пассаж про то, что гомосексуалисты-де обречены на вечное несчастье, поскольку не могут в однополых отношениях достигнуть пресловутого единства противоположностей. Неприятно изумилась.
По итогам: готова согласиться с крайне ограниченным кругом пассажей, которые звучат так, будто их придумал далеко не Фромм, а некая народная мудрость тысяч пять лет назад. "В то время, как на сознательном уровне вы боитесь, что вас не любят, на самом деле вы боитесь любить, хотя обычно не осознаете этого. Любить - значит принять на себя обязательства, не требуя гарантий, без остатка отдаться надежде, что ваша любовь породит любовь в любимом человеке. Любовь - это акт веры, и кто слабо верит, тот слабо любит". Мне кажется, мировая литература на эту тему все время твердит то же самое. С другой стороны, менее пафосные и более конкретные пассажи настолько сомнительны (или представляют собой один из сотни возможных вариантов, но подаются за единственный), что вещь не производит серьезного впечатления.

@темы: фромм

---

Владимир Набоков "Прозрачные вещи"

Какой-то очень ускользающий роман, что прекрасно оправдывает свое название. Герой-недотыкомка, проходящий по жизни, не оставляя толком следов, умудрившийся совершить единственный сколь-либо значимый свой поступок совершенно невольно, в сомнамбулическом состоянии. Такой же легчайший, удивительно не затягивающий, как обычно у Набокова бывает, слог. Сложно сказать, что на самом деле думаешь по этому поводу - получаешь удовольствие в процессе, как от разглядывания изморози на стекле или чего-то очень изящного и очень преходящего, и тут же забываешь.
Еще один из легких романов, почти иронических, где все герои чем-то неуловимо похожи, в общем списке "Себастьяна Найта", "Приглашения на казнь", даже "Пнина", пожалуй. Эмиграция, скитания по Европе, какая-то мимо проходящая жизнь, легко и бестолково, но на самом деле без ощущения легкости, а в постоянной болезненной концентрации на каких-то незначительных мелочах, которые все отравляют. И взгляд автора - очень сильно сверху - который посмеивается и покровительственно улыбается.
Я уже забыла, как звали героя, Персен, Парсон, впрочем, никто из других героев тоже не запомнил, кажется. Традиционная связь с литературным миром, традиционная отчужденность от мира физического (выражается в общей неловкости, неряшливости, несмертельных, но скорее постыдных болячках). У меня смутное ощущение, что это легкая самопародия, в смысле, не на себя-человека, а на других героев. Потому что несмотря на трагичность ситуации, наш герой - персонаж, безусловно, комический. Но за счет общей "прозрачности" трагизм этот становится виден только под конец, да и ни у кого не вызывает сочувствия, и вообще не важен. Ну, придушил жену во сне, ну, с кем не бывает. Это чудно, на самом деле, что, следуя классическому приему, Набоков приберегает это откровение под конец, но при этом поворачивает все так, что оно не производит ни малейшего впечатления. Читатель уже заранее готов ко всем вероятным и невероятным поворотам. Сравнить с ужасающе тяжелой смертью - причем происходящей только в воображении героя - в "Найте".
Возможно, в общей прозрачности есть какой-то очень тайный смысл, которого я не разглядела (кто знает, поделитесь). Возможно, это просто шутка и "упражнение для пальцев". Набоков всегда хорош, впрочем.

@темы: набоков

---

Дин Кунц "Сумеречный взгляд"

Кто-то из знакомых рекламировал мне Кунца, но пока я не поняла, чем там восхищаться. Он заявлен как хоррор, более того, чуть ли не как классика хоррора, но единственная ваистену ужасная вещь в этом романе - это его качество. Причем во всем, начиная от персонажей и заканчивая сюжетом. Сюжет, впрочем, немудреный: имеется некий юноша, способный видеть проступающие сквозь оболочку некоторых людей черты ужасных кровожадных гоблинов. И объявивший им войну, разумеется.
На этом можно сделать и очень хороший хоррор, такой, чтобы потом было страшно спать и общаться. Рассказ Кинга "Детки в клетке", к примеру (на пятнадцать лет раньше!). Но у Кунца получилось самое что ни на есть увы. Вьюнош героически борется с гоблинами, героически побеждает, встречает невероятно красивую девицу, которая радостно ему отдается, а потом они вместе борются с гоблинами, в перерывах убегая навстречу рассвету/закату. Сложно читать, потому что практически не оторвать фейспалм от лица. Я честно рассматривала роман и так и сяк, со всех сторон, но так и не сумела найти в нем ни одного внятного достоинства. Перевод довольно гладкий, но это уже не заслуга автора.
Что касается самих гоблинов, то тут тоже увы и ах. В подобных завязках самое интересное всегда - не являются ли видения плодом больного воображения героя, и если все-таки нет, то как же так получилось. Кунц выдает, наверное, самый тупой обоснуй эпохи. Что гоблины-де - это продукт генетических экспериментов человека, причем не современного, а цивилизации, которая существовала до нашей. Да-да, прямо до динозавров была точно такая же цивилизация, как у нас, ровнехонько, и они тоже изобрели ядерное оружие, а потом создали гоблинов, а потом гоблины с помощью ядерного оружия взорвали весь мир к чертовой матери. Ну, а потом мы... Что называется, "обоснуй сурово повержен авторским произволом". И со всем остальным так же, в общем - как в тихом провинциальном американском городке семнадцатилетний герой с легкостью достает целый военный арсенал, как ему феноменально везет со случайными знакомствами. По мере чтения понимаешь, что по сравнению с конструкцией этой книги конструкция табуретки на редкость сложна и полна деталей.
С печалью вынуждена констатировать, что мне не было интересно ни в один момент.

@темы: кунц

---

Филип Пулман "Добрый человек Иисус и негодник Христос"

Библейская тематика вообще - вещь, которую надо трогать руками очень осторожно. И не стоит пытаться, если не чувствуешь в себе достаточно сил для этого. С какой-то другой темой еще вполне может пройти легкомысленный подход "вот я тут за пару часов навалял, что мы вчера на кухне обсуждали", но с Библией - нет. Во-первых, это неуважение. Во-вторых, ты с таким подходом не то, что тысячный, а страшно подумать за каким номером. И получается хорошо в итоге у единиц, причем, как ни странно, у тех единиц, которые подходят серьезно и, скажем так, старательно.
К чему я все. Пулман в небольшой книжечке выдвигает очередную бредовую идею по поводу христианства: что якобы Иисус Христос - это на самом деле не один человек, а два брата, один хороший (который, собственно, и умер на кресте), а второй плохой (который его сдал). Этот плохой - нечто среднее между Великим Инквизитором в ранней юности и Иудой. Далее Пулман пересказывает наиболее известные эпизоды из Библии, несколько переиначивая их на свой лад. Зачем он все это делает - совершенно неясно. Чтобы в итоге прийти к сногсшибательно новому выводу о том, что изначальное учение Христа все равно кто-нибудь когда-нибудь неизбежно переврет и из "как лучше" получится "как всегда"? - Ну а то мы не знали!
Мне кажется, вообще не стоит начинать говорить, в смысле, в литературе, на такие темы, если тебе нечего сказать серьезного и существенного. Потому что кухонные разговоры, будучи облеченными в литературную форму, будут сравниваться понятно с чем - не только с первоисточником, в смысле, Библией, а еще и со всей его последующей историей. И, разумеется, на этом фоне весьма средненькая кухонная философия и кухонное же остроумие будет смотреться чудовищно жалко. Что и вышло. Беда Пулмана, мне кажется, в том, что он на протяжении текста так и не определился, пишет он трагедию или стеб, и в итоге не получилось ни то, ни то. По сути книга более всего приближается к "Каину" Сарамаго, если брать современных авторов, но очень сильно не дотягивает до него качеством как литературного текста, так и самой идеи. Качество получилось как у Коэльо, и глубина, вернее, ее отсутствие - такая же. Для автора "Темных начал" очень странно, признаюсь.

upd. Вспомнила, из всей книги только один пассаж очень понравился: "Есть те, что живут правилами и накрепко цепляются за свою высокую нравственность, потому что страшатся быть подхваченными ураганом страсти, а есть другие - которые цепляются за правила, ибо страшатся, что никакой страсти нет и если они отпустят руки, то просто-напросто останутся на месте, нелепые и неподвижные; а это для них невыносимо. Живя в тисках железной выдержки, они могут притворяться перед самими собой, что лишь грандиозным усилием воли обуздывают великие страсти".
Я слышу четкий голос Ницше здесь ))

@темы: пулман