Анри де Ренье "Встречи господина де Брео"

Знать не знала этого автора, но по итогам оказалось довольно мило и забавно. Сложно даже сказать, что это за тип историй, скорее декамеронического толка, чем какого-то другого, if u know what i mean. Герои де Ренье - французские дворяне и представители третьего сословия (разночинцы по нашему), видимо, его же эпохи, то есть конца 19 века. С одной стороны, они уже утратили основной источник дохода (за исключением самых богатых и знатных, к которым жмутся все остальные), с другой стороны, еще не смирились с необходимостью работать. Общественный уклад, аналогичный описанному Прустом, короче. Зачем я это говорю - потому что герои постоянно балансируют между бедностью и мотовством, плавно переходя из одной крайности в другую.
Надо сказать, что только сам герой, то бишь господин де Брео, похож на нормального человека, не святого ни в коем случае, но и не имеющего особо неприятных пороков или черт характера. Зато остальные представляют собой паноптикум разной степени фееричности. Один - прощелыга и негодный поэт, пытающийся выдавить из себя возвышенные стихи в угоду своим покровителям, хотя его муза явственно тяготеет к базару. Другой - во всем нормальный человек, выделяющийся лишь особо неконтролируемой и неразборчивой страстью к женскому полу, которая изрядно портит ему и окружающим жизнь.
Небольшой роман составлен из нескольких историй; в каждой из них свой сюжет, хотя герои и повторяются. Все они являются знакомцами господина де Брео, а он либо слушает рассказ, либо непосредственно участвует в действе. Не сказать, чтобы в них был какой-то особенно оригинальный сюжет (за исключением фееричных грехов госпожи де Гриньи), но читать их интересно. У Ренье очень хороший, отточенный слог, знаете, того типа, что проглатывается совершенно незаметно, потому что автор для каждого случая подбирает именно правильные слова и не разводит лишней писанины. Не могу сказать, чтобы этот роман как-то особенно впечатлил меня, но в целом понравился.

@темы: де ренье

---

Мишель Турнье "Пятница, или Тихоокеанский Лимб"

Насколько мягок и очарователен был роман про волхвов, настолько пресен и бессмыслен роман про Робинзона. Турнье очень мало что прибавляет к классическому сюжету, он лишь переписывает по-своему детали текста, упирая на то, как в отсутствие приличного человеческого общества герой то немного пятит, то снова обретает человеческий облик, и какие метания и причуды происходят в его душе. Так, говорят, если в волной темноте лечь в теплую воду, чтобы не прикасаться ни к чему, можно спятить: мозг за отсутствием внешних раздражителей начинает находить их в себе самом. Развлекает себя сам, как может, короче. Кажется, для этого даже есть какой-то специальный термин, но не суть. Примерно это же самое происходит с героем Турнье: раздражители у него есть, но явно недостаточно, и он тоже развлекает себя сам, как может. То понастроит культовых объектов и сочинит уголовный кодекс острова, назначая самому себе наказания, то заляжет в кабанье болото в теплую грязь, то начнет сношаться с цветочной полянкой. Наблюдать за его девиациями, честно говоря, не очень интересно - возможно, каждый человек в такой ситуации сходил бы с ума по-своему, но это еще не повод писать об этом целый роман. Более того, чтобы сходить с ума таким скучным образом, как это делает герой Турнье, совсем не обязательно оказываться на необитаемом острове - большинству людей это прекрасно удается в рамках городской квартиры. Появление дикаря Пятницы тоже ничего особенно не прибавляет к вялому, почти незаметному сюжету.
В целом - сон разума рождает чудовищ, конечно, но у Турнье это в основном чудовищно скучно, и только. Зачем он все это писал и что конкретно хотел прибавить к оригинальному сюжету Дефо, не понимаю.

@темы: турнье

---

Чайна Мьевиль "Железный совет"

Собственно, мне нечего прибавить к тому, что все уже сказали до меня: третий роман Нью-Кробюзонского цикла самый слабый. Честно говоря, если бы я по случайности именно его прочитала первым, я не стала бы читать Мьевиля дальше вообще.
Трабл в том, что советская детская и приключенческая литература внушила нам всем дикое отвращение к тематике борьбы против угнетателей, народных восстаний и тд. Не то чтобы в теме как таковой было что-то плохое - но я столько сожрала этой дряни в свое время, что уже больше не могу и не хочу. Вероятно, не я одна. Поэтому то, что именно эту тему Мьевиль сделал главной в романе, уже вызывает тоску, хотя я прекрасно понимаю, конечно, что в рамках близкой ему, эмн, литературной традиции, она не успела стать таким дурновкусьем. С другой стороны, напиши Мьевиль "Совет" на пятьдесят лет раньше - не исключено, что он в сильно подредактированном варианте изучался бы в советских школах. В общем, я, конечно, понимаю, что это издержки скорее моего персонального восприятия, чем романа, но тут уж ничего не поделаешь.
С другой стороны, вообще подобные остросоциальные темы в развлекательной литературе (коей фэнтези является по определению) вызывают ощущение, что тебя подло надули. Если бы я хотела почитать что-то "с идеей" и про "борьбу с угнетателями", я бы смотрела в совсем другом пласте литературы. А если уж я беру фэнтезийный роман про вымышленный мир, населенный удивительными существами, со странными физическими законами, магией и тд, наверное, я беру его не для порции нотаций, а прежде всего, чтобы выключить им мозг.
Увы, возможно, это опять же издержки социальной темы, но беда в том, что Мьевилю она удалась даже слишком достоверно, и именно поэтому получилось неинтересно. Объяснюсь: подобные стихийные народные восстания, коммуны, дурканутые революционеры, вымещающие на общественном строе собственные беды и комплексы - это все очень похоже на правду, да. В итоге получается такой пестрый бестолковый балаган, ни в коей мере не двигающий сюжет, и ни один из героев не вызывает не то что симпатии, а даже интереса особого - с ними и так все понятно. В отличие от первых двух романов, где общий сюжет, несмотря на многочисленные ответвления, был очень четкий (с мотыльками боролись и победили, к цели плыли и доплыли), в "Железном совете" герои мечутся туда-сюда, непонятно, зачем, и в итоге странная концовка не изменяет ничего по сравнению с тем положением, с которого все начиналось - не считая судеб отдельных людей, да и то погибших в основном по глупой случайности. Глобальное зло на горизонте в виде запланированного нападения Теша на город остается слишком таинственным и неясным, чтобы избавление от него можно было оценить столь высоко. Путешествующий поезд, перед которым кладут рельсы, снимая старые - слишком нелогично даже для Мьевиля, он себе вообще как этот механизм-то представляет?
Кстати, вот еще один вопрос, который меня внезапно начал волновать: если биомагов достаточно, чтобы создавать такое количество переделанных на карательных фабриках, неужели не нашлось достаточного же количества для подпольных магов, возвращающих переделанным их нормальный человеческий облик за большие деньги? Прекрасный рынок ведь, работай - не хочу. Ведь логично, что если можно изменить живую плоть в одну сторону, то можно и в другую, во всяком случае, иногда. Странно, что этот вопрос никак не поднимается.
Возвращаясь к тексту: интересно все, что связано с путем от точки А до точки Б, первая часть до того, как герои нашли тот самый Железный Совет. А вот дальше начинается совсем бестолковая чехарда, потому что совершенно неясно, кому он нужен и зачем - очевидно, что для города никакой пользы от этой колонии хиппи нет и быть не может, и для "угнетенных масс", ни для кого. Потому и обратное путешествие поезда выглядит по крайней мере нелогичным, да и к тому же оно так и осталось незавершенным. Эта общая бессмысленность всех глобальных действий героев как-то снижает общее впечатление от их приключений, жертв и тд - потому что в моих глазах как читателя финальная цель этих действий не имеет ни ценности, ни смысла. Да, похоже на бестолковые метания, происходящие около каждой революции, удавшейся или неудавшейся. Но жизнь - одно, а литература - все-таки другое, и тем более в рамках фантастического города вся эта революционная борьба смотрится очень вымученно.

@темы: мьевиль

---

Boethius "The consolation of philosophy"

Так странным образом вышло, что до этого момента я даже имени Боэция не слышала - притом, что по совокупности его заслуг в симпатичных мне областях (теология и философия) давно должна была бы знать. Но лучше поздно, чем никогда, хотя это даже как-то странно. Надо бы при случае добраться до его теологических сочинений, но только в русском переводе. Скорее всего, это, конечно, издержки английского перевода, который представляет собой практически подстрочник (входящие в текст стихи переведены эквилинеарно прозой, хоть по отдельным строчкам и видно, что они, наверное, были хороши в оригинале) - но текст достаточно не то чтобы тяжелый, а, скажем так, громоздкий. Там, где мысль можно было бы выразить значительно короче, Боэций раз за разом повторяет на разные лады одни и те же аргументы.
Собственно, "Утешение" представляет собой диалог автора с персонифицированной Философией. Ситуация вполне реальная: сделав блестящую карьеру при римском дворе в начале 6 века, в конце жизни Боэций попадает в немилость, его обвиняют в государственной измене, заключают в тюрьму и впоследствии казнят. "Утешение" написано в этой самой тюрьме, из которой автор уже не вышел, что придает тексту дополнительный горький привкус. И, в общем-то, определяет содержание. Боэций начинает с адресованных собеседнице жалоб (более чем оправданных) на тяготы своей жизни. На протяжении всего текста автор обсуждает с Философией различные, эмн, философские же вопросы, точнее - слушает ее наставления, уточняет, пытается спорить. Вопросы разные, но наиболее общего характера: о счастье и несчастье, награждении добродетели и наказании порока, человеческих достоинствах, о том, что не должность красит человека, а человек должность и т.д.
Не могу сказать, что я везде согласна или что даже меня правда интересуют все поднимаемые Боэцием вопросы. К примеру, вопрос о "плохих государственных должностях" кажется мне откровенно высосанным из пальца, и вывод, сделанный Боэцием после долгих рассуждений, о том, что высокий пост увеличивает как пороки, так и добродетели человека, тоже не впечатляет. С другой стороны, у него очень милые рассуждения о счастье и несчастье, иногда очень точные, но иногда отдающие софистикой. Вот, к примеру: "He who is most happy is also the most delicately sensitive, so that unless everything is exactly as he wants it to be, he is so unused to any adversity that he is put out by even the least upset". Практика показывает, что человек наиболее счастлив в наше непростое время (если нет войны и ничего такого), когда ему возвращают отобранную по лету горячую воду. Казалось бы, такая малость по сравнению с мировой революцией, но сколько проблем доставляет ее отсутствие.
Но это я отвлеклась. В целом рассуждения Боэция носят очень общий характер и касаются очень общих предметов - как и всякая приличная философия. Это не скрашивается даже рассыпанными по тексту отсылками к его печальной биографии, упоминании его недругов и заслуг. Вообще в Боэциевском тексте очень много наследия Платона и Аристотеля (и прямых отсылок к Планоту, в частности), так что это своего рода трибьют классикам с позиций философа еще римского, но уже христианского. Христианское мировоззрение и ценности Боэция не подлежат сомнению, но при этом он приходит к своим выводам именно через философские рассуждения (хотя в большинстве случаев к тому же результату можно было бы подойти через христианскую мораль). Единственное исключение - последняя часть с рассуждениями о всезнании Бога, разве что.
Что искренне восхищает в авторе, так это легкие вкрапления юмора в его достаточно серьезный и "возвышенный", если так можно сказать, текст. Вот чего мало ожидаешь от произведения, которое пишется, чтобы примириться с мыслью о собственной скорой и неестественной смерти. Однако они есть, и вызывают улыбку. Где-то Боэций очень мило рассуждает о ценности семейства, брака и тд, но при этом замечает, цитируя Еврипида:"one who lacks children is happy in his misfortune". Не могу судить со своей колокольни, но, кажется, похоже на правду))
Последняя часть - наиболее интересная мне - почти целиком посвящена проблеме свободной воли и предопределению. Боэций пытается разрешить популярную проблему того, что с одной стороны, все все предвидящий Бог, а с другой стороны, человек наделен свободной волей. Найденный им ответ, конечно, не является оригинальным: "So if you should wish to consider his foreknowledge, by which he discerns all things, you will more rightly judge it not to be foreknowledge as it were of future but knowledge of a never-passing instant". Идея Бога, для которого не существует понятия времени как процесса, и каждая временная точка в настоящем и будущем - это его "сейчас", конечно, Боэцию не принадлежит (хотя я не возьмусь сходу вспомнить, кому она таки принадлежит изначально). Но из всех возможных ответов на данный вопрос этот всегда нравился мне, и окружающие его рассуждения весьма изящны.
Очень жаль, что за недостатком перевода не смогла нормально оценить стихи, которых в книге много. Судя по неким отдаленным признакам (насколько вообще можно судить по подстрочнику), они хороши. Тем более, что тематика стихов развивает рассуждения предшествующего им параграфа, что придает им дополнительную прелесть - стихов на такие темы мало кто пишет.

@темы: боэций, античность

---

Монтегю Джеймс "Плачущий колодец"

Попавшийся мне сборник - это практически все, что М.Р. Джеймс, собственно, написал из художественной литературы (помимо этого он написал еще кучу научных работ по Средневековью), и совсем все, что переведено у него на русский язык. Сборник представляет собой, собственно, классический образчик готического рассказа конца 19 - начала 20 века. Он очень-очень ровный и за счет этого несколько занудный. Когда читаешь первые пять, они кажутся необычными (хотя и не скажу, чтобы захватывающими), но если сходу прочитать все подряд, становится очень понятно, как именно Джеймс конструирует свои рассказы. Мне кажется, это в равной степени примета эпохи и черта авторского стиля. Прежде всего, большая часть историй подана через третьи руки: то герою рассказывают свои приключения случайные знакомые, то он наткнулся на чьи-то доисторически дневники в букинистике, то это местная легенда. С самим повествователем, как правило, не происходит ничего удивительного, в лучшем случае он становится спокойным, не подвергающемся опасности наблюдателем. Поскольку читатель по привычке встает на точку зрения повествователя, а не кого-нибудь, уже не страшно, скажем так.
Далее, значительная часть всего страшного произошла в 16 веке, да и то по неподтвержденным слухам (но в народе говоря, понятно). Учитывая, что в 16 веке и без того ужасов происходило, тоже не страшно.
Что забавно, изрядная часть всякой жути в рассказах связана с церковью, скрывающимися в ней неупокоенными душами, одержимыми священнослужителями и таинственными черномагическими ритуалами. Я предположила сходу, что вот оно, прорывающееся сквозь англиканскую благопристойность язычество, тянется к официальной религии как подобное к подобному. Впрочем, любое иное объяснение (включая то, что не здоровые нуждаются во враче, но больные) тоже сгодится. Не то чтобы я имею что-то против мистики подобного толка - напротив, это придает дополнительный художественный эффект, особенно в кино. Просто обилие разнообразных церквей и соборов, в которых что-то не так, начинает несколько утомлять.
Еще одно свойство Джеймсовской прозы - эрудиция ученого, которую он даже не пытается спрятать. Тексты изобилуют латинскими цитатами (местами с очень ржачным неправильным переводом, над "свиными одеяниями" уже без меня посмеялись), отсылками к различным историческим личностям, реалиям и тд. Впрочем, это не мешает читать совершенно и обычно носит исключительно декоративный характер.
В целом - Джеймс очень мягкая, качественная и интересная в своем роде проза. Не занудная, но и ни капли не страшная.

@темы: джеймс

---

Петроний "Сатирикон"

Мои впечатления о Петронии до сего момента были почерпнуты в основном из "Камо грядеши" и потому, видимо, отличались некоторой однобокостью. Как все помнят (с), у Сенкевича Петроний - образчик высококультурного просвещенного римлянина, этакой интеллигенции от патрициев, и погибает-то только потому, что, вняв христианской проповеди, помогает христианам, которым при Нероне приходилось, действительно, довольно хреново. Короче, вполне соответствует своему прозвищу "арбитр изящества" - весь такой утонченный, образованный, аккуратно одетый и тд.
В общем, как-то не ожидаешь, что, припав к источнику его творчества, прям с порога встретишься с гомосексуализмом и педофилией, а также пьянством, обжорством и развратом. Причем в изложении Петрония это необычайно комично, но никакого морального урока из этого читатель не выносит. Хотя, честно говоря, некоторые сцены даже меня слегка фраппировали, а я уже больше 10 лет как в фандоме, между прочим.
Из "Сатирикона" сохранилось, конечно, не так уж много, более ли менее связных части всего две - пир Тримальхиона (ставший нарицательным для изощренного обжорства и бессмысленной траты денег "когда в Африке дети голодают") и приключений героя в Евмолпом в некотором неназываемом городе, во время которых особенно остро поднимается проблема "нестояния". Обе части, разумеется, гротескны до комичности, и тем более гротескны, что и в них достаточно лакун, так что за логикой повествования следить особо не приходится.
В целом, я скорее была немного изумлена, чем позабавлена. Для меня это слишком гротескный юмор, и не то чтобы я была особенно ханжой, но мои представления о нормальном все-таки сильно отличаются от древнеримских, видимо, потому и пародия над упадком нравов показалось мне несколько странной. В основном, признаться, потому, что я не могу толком разобрать, где - нормальные факты общепринятой жизни, а где уже пародия, по мне и то, и другое равно дико и забавно.

@темы: петроний, античность

---

"Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь"

В рамках ликвидации безграмотности по плану Р. ознакомилась с очаровательной вещицей, о которой иначе отродясь бы не услышала, наверное, а зря. Поэма 14 века неизвестного английского автора, то есть представьте себе английский язык времен Чосера, собственно, еще не совсем английский. По тем небольшим отрывкам, что приведены в сопутствующей критической статье, понимаешь через два слова на третье, и то в лучшем случае. С другой стороны, спасибо им, потому что только по ним понятно, что же такое аллитерационный стих (то есть построенный на повторении согласных в строке) - в переводе Бетаки это не сохранено, увы (разве что в крайне редких местах, на которые, конечно, не обращаешь внимания). Но с другой стороны, помимо этого, не могу сказать ничего плохого про перевод - он удивительно легко читается, уж не знаю, насколько такой подход соответствует характеру оригинала.
Сюжет, собственно, представляет собой некий трансформированный образчик рыцарских романов, с учетом английских особенностей жанра, а также традиционной теме Артуровских рыцарей Круглого стола и тд. Чтобы не сильно спойлерить. Одному из рыцарей при неких загадочных обстоятельствах (во время празднования нового года) бросают загадочный вызов, в условленное время он отправляется на поиски своего противника, проходит предварительное испытание и благополучно закрывает челлендж.
Текст очень хорош тем, что он легок и совершенно не пафосен (ну, насколько позволяет жанр), а местами скорее ироничен. В нем нет этой тяжеловесности перечислений и нагромождения эпитетов, над которой так славно постебались в ДонКихоте. Нет и каких-то сложных конструкций или неудобоваримых описаний и образов. Читать примерно так же приятно, как рассматривать очень яркую средневековую миниатюру - и красиво, и все понятно, просто радует глаз. Не скажу, конечно, чтобы оно перевернуло мое мировоззрение или что там еще обычно приписывают хорошим книгам - но в рамках ознакомления с литературой соответствующей страны и периода это было очень приятно, и всем интересующимся рекомендую.

@темы: средневековье

---

Владимир Яковлевич Пропп «Исторические корни волшебной сказки»

Я, как и все люди, само собой, знала, что Пропп - бессмертный классик в своей области итд. Но толком не представляла, что, собственно, увижу, поскольку раньше никогда его не читала, и сильно подозревала, что столкнуть со сложным наукообразным текстом для специалистов, изобилующим неизвестными мне терминами и отсылками к неизвестным мне концепциям.
Ничего подобного, читается как приключенческий роман, на одном дыхании. И, признаться, следить за ходом авторской мысли значительно интереснее, чем за большинством приключений. Вот, казалось бы, материал, с которым знакомы ну буквально все, и нет такого русского человека, который не читал бы ни одной русской сказки и не представляет хотя бы в общих чертах, как они устроены. Но сделать из их устройства какие-то выводы, причем имеющие подлинную научную ценность, - совсем другое дело.
Собственно, что делает Пропп. Он разбивает сказку на отдельные сюжетные элементы и рассматривает эти элементы сначала каждый по отдельности. К примеру, такой элемент как "волшебный помощник", будь то серый волк, то-не-знаю-что, волшебный конь, коровушка или что там еще бывает. Во-первых, Пропп анализирует материал, то есть использование этого элемента в разных сказках. Во-вторых, помимо этого, Пропп рассматривает буквально огромный объем "дружественного" околосказочного материала, от легенд и мифологии до современных обрядов всяких африканских племен, этнографических источников по черной Африке и тд. Так что если кто думает, что объем исследования Проппа начинается и заканчивается только русскими сказками, сильно удивится, увидев там пересказ мифов каких-нибудь австралийских аборигенов. С другой стороны, именно за счет анализа сопутствующего, так сказать, материала Пропп получает возможность сделать определенные выводы именно по сказке, поскольку сказочные элементы заимствованы не откуда-нибудь, а из вполне реальных обрядов и верований.
В целом структура пропповского текста выглядит следующим образом: он расчленяет сказку на отдельные элементы и рассматривает их в отдельности, пытаясь найти, во1, схожие элементы в сказках, мифах, легендах и тд других народов, а во2, установить происхождение этого элемента.
К примеру, рассматривается такой элемент, как "волшебный помощник", будь то серый волк, коровушка, конь (а-ля Конек-Горбунок), то-не-знаю-что и тд. Сначала Пропп собирает и анализирует все его проявления в различных сказках. Потом выбирает схожие элементы из других областей, и постепенно приходит к выводу, что фигура волшебного помощника вырастает их тотемных животных, а также из идеи превращения самого героя в тотемное животное при инициации.
Какие-то выводы Проппа более очевидны, какие-то менее, но по здравому размышлению, с ним невозможно не согласиться, несмотря на то, что они слегка переворачивают привычное представление о сказке как о чем-то исключительно искусственном, выдуманном, нереальном.
Потому что в итоге Пропп приходит к выводу, что любая волшебная сказка строится на сочетании двух основных сюжетов: представлений и обрядов, связанных со взрослением (будь то инициация, женитьба и тд) и представлений и обрядов, связанных со смертью. Каждый сказочный элемент является проявлением либо одного, либо другого. В качестве итогового вывода это все равно кажется каким-то внезапным, но стоит вернтуься назад, и признаешь, что вот тут он был прав, и вот тут тоже...
С другой стороны, именно за счет этого и создается, так сказать, интрига, потому что текст Проппа получается как упражнение фокусника: исходные элементы знакомы с детства, совершаемые с ними действия вроде бы вполне логичны и понятны, а результат все равно изумляет. Это как очень изящное решение громоздкого сложного уравнения. Остается только восхищаться автором, в общем.

@темы: пропп

---

"Ласарильо из Тормеса". Франсиско де Кеведо "Дон Паблос"

В порядке ликвидации пробелов в образовании мне был вручен испанский плутовской роман. Это такой забавный жанр, описывающий жизнь всяких разных пройдох, плутов, мошенников и авантюристов разных мастей. В общем, если вы можете представить себе Остапа Бендера, перенесенного в Испанию 15 века, с учетом местного колорита, уровня жизни и незатейливости нравов - это примерно оно. Причем испанская литература соответствующего периода - чистый жанр, который со временем начал вырождаться, но его черты продолжают проскальзывать в литературе любого времени и страны.
Как и любой чистый жанр, он, при всей своей веселости, быстро приедается.
«Жизнь Ласарильо с Тормеса: его невзгоды и злоключения» - классическая история так и оставшегося неизвестным автора, маленькая и забавная. Очень живо написанная и так же живо переведенная. Историю героя в основном характеризуют два обстоятельства: стремление добыть еды и нежелание работать. Он начинает свою карьеру, служа одному господину, потом переходит к другому, потом к третьему. Все его хозяева также отличаются исключительной, как бы сказать, прохвостливостью, и в основном их взаимодействие заключается в попытках надуть друг друга (например, не дать слуге еды - с одной стороны, и украсть еду так, чтобы не заметил хозяин, с другой). В этом они проявляют поистине дьявольскую изобретательность, вашу бы энергию, да на службу Днепрогэса, как говорится, Днепр мог бы отдыхать. С другой стороны, эти игры и составляют основной сюжет истории, так что ее короткость ей только на пользу.
Франциско де Кеведо "История жизни пройдохи по имени Дон Паблос, пример бродяг и зерцало мошенников" - роман на ту же тему, но уже более обширный и более интересный за счет многообразия приключений героя и безумия встреченных им персонажей, на фоне которых он сам кажется еще на удивление нормальным. Вообще все герои у Кеведо - какого-то брейгелевского толка, хоть и делают вид, что они исключительно разумны и везде ищут свою выгоду, сразу видно, что по ним психушка плачет. Когда роман закончился посредине перегона метро, я от тоски начала читать длинную вступительную статью, в которой объяснялось, что в силу политических и экономических обстоятельств, блабла, в Испании того времени образовалась обширная прослойка безземельного народу без средств к существованию, которые и вели подобную мошенническую, а по большому-то счету нищенскую жизнь. Жизнь кеведовских плутов - это жизнь веселых нищих, которые больше всех обманывают только самих себя. При этом они, как и положено истинно брейгелевским героям, пьянствуют до беспамятства, валяются в лужах, дерутся, периодически попадают в тюрьму, но все это довольно весело и совершенно беззлобно. Вообще, несмотря на все занудство соответствующей статьи, пытающейся донести, что плутовской роман есть де проявление восстания масс против угнетения со стороны владевшего землей дворянства, в самих текстах нет и намека на какое-либо недовольство героев своей судьбой в целом. Им может везти больше или меньше, при этом речи об обвинении существующего строя не идет и близко, и вообще тексты гораздо более легковесны и легкомысленны, выше подобных скучных тем.
В целом - это интересно и забавно почитать как легкую приключенческую вещь с большим количеством юмора ниже пояса (не в плане пошлости, а скорее в плане неприглядности общей картины и антисанитарии, о которой лучше вообще не думать). Не скажу, что была особо впечатлена, но прочитала с удовольствием и совсем без скуки (что в принципе редко мне удается).

@темы: кеведо

---

Роман Шмараков «Каллиопа, дерево, Кориск»

Редко попадаются тексты такого плана, что получаешь искреннее удовольствие от самого процесса и больше всего надеешься, что сюжет будет развиваться как можно медленее и доползет до конца еще не скоро. С "Каллиопой" в этом плане ждет некоторое разочарование, потому что читатель еще только вошел во вкус подробностей жизни тетушек Агаты и Евлалии и мистического парада столовых приборов в оранжее, как уже оказывается, что читать-то осталось всего ничего, и сколько ни растягивай, а роман скоро закончится. И если новеллы и "Овидия" можно упрекнуть за единообразие (в последнем случае единообразие жутко смешного безумия, конечно), то "Каллиопа" куда более выверенная и сбалансированная. Вообще с моей точки зрения, это едва ли не идеальный роман, потому что в нем есть баланс двух наиболее привлекательных частей, а именно смешной и, скажем так, "ученой". Кто читал, тот поймет, и да, речь именно о тех самых таинственных сокращенных указателях на места в латинских классиках в частности. Но пусть кинет в меня камень тот, кто скажет, что они не придают едва ли не больший комизм, чем straightforward шутки.
Юмор "Каллиопы" куда мягче (с меньшим градусом безумия), чем в "Овидии", но это значит скорее лучше, чем хуже, потому что смешное безумие изобразить легко, а вот описать житейскую историю, состоящую всего-навсего из несвоевременного падения бюста Буало так, чтобы ваша покорная при одном воспоминании начинала ржать - это дорогого стоит. Вообще это, пожалуй, самое потряюсащее умение автора из всех (даже включая какой-то нечеловеческий багаж по античной классике) - умение правильно выбирать слова и расставлять их на бумаге в правильном порядке, так, чтобы получилось идеальное сочетание. На моей памяти этим отличались только Булгаков и Джером-Джером в переводе Салье. Мне так и не удалось понять, то ли это результат природного дара, то ли долгой работы, скорее всего, одно плюс другое, но не суть. Мне просто физическое удовольствие доставляют такие тексты, я это даже описать иначе не могу.
Формальный сюжет романа - это история про дом с привидениями, в котором неожиданно для себя сталкиваются два знакомых молодых человека, претендующих на любовь одной девушки, дочери хозяина дома. Собственно сюжет романа - это приключения в доме, который по оставшейся за кадром смерти (?) своего хозяина сходит с ума и начинает выкидывать с героями всякие штуки. Дом, как водится, большой, герои переходят по комнатам (спасаясь от того, что они встретили в предыдущей), в меру оставшегося благоразумия то пытаясь единоборствовать с домом, то делая вид, что ничего не произошло. Формально героев два, но по тому, как они общаются и какие внутренние монологи ведут, понимаешь, что на самом деле это автор говорит сам с собой на два голоса. Сам с собой - потому что латинские цитаты без перевода (в середине книги я обнаружила, что перевод таки есть, ну да ладно), на два голоса - для придания живости. Персонажей всего ничего: присутствующие герои и отсутствующие хозяин, его дочь и дворецкий, но это если только не считать ожившую посуду, привидений, дичь в оранжерее и трофейные головы по стенам. При этом автор так ловко строит композицию, что ни на секунду не становится скучно, потому что приключения в доме быстро сменяются вставными историями, отвлеченными рассуждениями и тд.
Про вставные истории надо сказать особо. Они прекрасны все до единой, от первого слова и до последнего. После одного вдумчивого чтения я уже ловлю себя на том, что какие-то куски запомнила наизусть и, признаться, и от цитирования меня сдерживает только то, что их надо цитировать целиком. Затрудняюсь сказать, какая мне нравится больше - пожалуй что про мороженую козу; прекрасный образ, я считаю, глубоко лиричный по своей сути и безумно ржачный в шмараковском исполнении.
Из всех шмараковских вещей, что я читала, "Каллиопа" - сама проработанная, это очень чувствуется. Составляющие ее части, как то: латинские цитаты, смешные истории про кровожадную декоративную капусту, мистические элементы, повороты сюжета, количество и действия героев ивсетакое - идеально отмерены точно в нужной пропорции. Как от ученого, так и от смешного с течением текста начинаешь несколько уставать, как бы хорошо оно не было само по себе, но в "Каллиопе" получитлось невероятно удачное сочетание того и другого, поэтому такой текст можно было бы читать бесконечно. В общем, это, безусловно, лучшее, что я читала у Шмаракова и вообще читала за последнее время.

@темы: шмараков

---

Мигель де Сервантес Сааведра "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский"

Очередное доказательство тому, что каждой книге свое время: помнится, я бралась за ДонКихота, еще учась в младшей школе, и с трудом продвинулась дальше первой главы, настолько занудным он мне показался, несмотря на уверения всех окружающих, что это смешно. Сейчас пошло не просто лучше, а вообще отлично: я оценила и что действительно смешно, и прекрасный перевод Любимова (представляю, что все это, особенно языковые каламбуры, было весьма непросто провернуть). Причем вторая часть понравилась мне, пожалуй, даже больше первой: если первая все-таки весьма классическая сатира, так сказать, "в лоб", то вторая, с чтением героями рассказов о самих себе и приключениями, специально подстроенными заинтересованными лицами - уже чистый постмодернизм. И если в первой части безумие ДонКихота и овечье терпение Санчо подчас вызывают все же легкое раздражение, то во второй остается только заинтересованность, что же еще с ними случится.
По сюжету говорить, само собой, ничего не требуется - даже не читая оригинала, я и так вполне неплохо его представляла за счет ноосферного влияния. Но что меня искренне поразило и порадовало - как здорово сделан роман с точки зрения многообразия техник, особенно восхищают многочисленные стихи из серии "К ослу", а также речи (и авторские отступления, и монологи ДонКихота). Я ожидала чего-то более скучного именно за счет однообразности, а получила натуральный цветник всех размеров и сортов, какие могла, видимо, создать современная Сервантесу испанская литература. Притом, что в ДонКихоте принято ценить именно сюжетную часть (как сатирическую или с моралистической подоплекой, не суть важно), мне едва ли не больше нравится то, как именно написано и переведено, и подражание стилям рыцарских романов, и шутки Санчо в особенности. Выход из тени фигуры автора - вообще один из наиболее любимых мной приемов в литературе, хоть и весьма банальный, зато эффективный. За счет этого меня очень порадовал пролог второго тома.
Вообще, надо признаться, большая заслуга Сервантеса - в том, что, написав сатиру на некую черту более ли менее современного ему общества, он сделал это очень по-доброму, так, что всем понравилась. Я некоторое время игралась с идеей о том, что можно было бы написать какого-нибудь "нового ДонКихота" на наших российских реалиях. Взяв за основу всем опротивевшие романы о попаданцах, скажем (Представьте, некий неудачник лет 30 с гаком, как это принято в таких романах, начитавшись этой дряни, издаваемой сериями даже без указания имен авторов, потому что список негров был бы слишком велик, воображает в меру своих скудных знаний, что он попал в период монгольского нашествия или, скажем, Великой отечественной. С вытекающим восприятием одних групп населения как "врагов", а других как "друзей", квестами и тд. Но чем дольше я об этом думала, чем яснее понимала, что если смотреть на потенциальное разворачивание событий с реалистичной точки зрения, получится очень тяжело и страшно, потому что читателя вместе с героем с разбегу столкнет с теми сторонами жизни, на которые мы предпочитаем закрывать глаза, будь то воришки в метро или коррумпированная полиция. А если писать нереалистично, то и смысла нет).
Возвращаясь к Сервантесу - искренне жаль, что ДонКихот у него только один, и вызывает по здравому размышлению зависть, как ему удалось удержать такой немаленький текст на таком высоком уровне. Как только начинает казаться, что роман сейчас сползет в нечто предсказуемое (будь то предсказуемые шутки, предсказуемая глупость героев, предсказуемое развитие событий), Сервантес немедленно разочаровывает читателя, подсовывая нечто неожиданное. К примеру, очень порадовало губернаторство Санчо и разумность его суда, и этот эпизод как раз создает характер вполне живого персонажа, который при всех недостатках все-таки не является картонной маской. Точно так же и ДонКихот, когда ему случается переругиваться с Санчо (как старые супруги, да!) ведет себя не просто разумно и логично (что является только изнанкой его безумия), но как вполне натуральный нормальный живой человек. За счет таких деталей очень скрашивается "масочность" персонажей (по крайней мере, основных). Священник и цирюльник - вообще любимейшие мои персонажи, особенно священник, которого в наши дни с полным основанием назвали бы образованным троллем, который всегда рад поржать за чужой счет, и при этом выходит из всех историй чистеньким и как бы непричастным к происходящим непристойностям. Эта парочка, так же как и племянница и кухарка, очень украшают и разбавляют. Герцогская пара на их фоне выглядит несколько надуманно, хотя и прекрасно играет свою роль умножения всеобщего безумия.

@темы: сервантес

---

Sun Tzu "The Art of War"

Ожидала чего-то хорошего, но по-другому хорошего. Точнее, ожидала научного трактата, детального, местами занудного, а получила сборник афоризмов по сути. Совершенно блестящих, впрочем. Все, что говорить Сунь Цзы (спасибо Р., а то я так и называла бы его Сан Тзу, как написано в моей книжке), с одной стороны кажется настолько простым, что ну вот совсем очевидным. С другой стороны, представляется столь же несомненно истинным, причем пока не прочитаешь, ничего подобного в голову не приходит, само собой. Это верный признак гениальности, имхо. "All warfare is based on deception" - именно это неустанно повторяет мне мой тренер по фехтованию, в частности, причем буквально такими же словами, разве что по-русски.
Вообще с одной стороны может сложиться ощущение, что автор пишет сплошные банальности и оперирует общими местами, но стоит попытаться приложить его слова к какой-нибудь вполне реальной битве - и тут же выясняется, что он, разумеется, был прав. И плохи те полководцы, которые эти банальности бы не учитывали, от лени или от горячности. "He will win who knows then to fight and when not to fight" - принцип точно так же прекрасно действует в китайских войнах 6 века до нашей эры, как и в нашей мирной жизни.
А еще меня периодически постигало забавное чувство дежа вю, потому что вся философия войны, которой пронизан цикл про Эндера любимого мной Карда - вот она, отсюда. И по содержанию, и даже по формулировкам. Некий общий строгий, отстраненный дух, парящий над полем битвы, не принимая никакие ее повороты близко к сердцу. В этом весь Сунь Цзы, собственно: он очень сдержан и очень обще выражается, но при этом не говорит ничего, что нельзя было бы применить непосредственно; все его общие фразы, как ни забавно - самый что ни на есть акт прямого действия. "Place your army in deadly peril, and it will survive plunge it into desperate strairts, and it will come off in safely".
Наверняка в 6 веке до нашей эры (или в 4) этот текст писался с исключительно практической целью, а именно - той, которая вынесена в заглавие. Но, как случается с такими хорошими текстами, он уже давно утратил свою узкую направленность. Не то чтобы по Сунь Цзы было хорошо гадать - однако сказанное им об одной стороне жизни прекрасно применимо и ко всем остальным. В этом плане древнекитайские мудрости вполне действенны и сейчас, и для других целей. "There are roads which must not be followed, armies which must not be attacjed, towns which must not be besieged, positions which must not be contested, commands of the sovereign which must not be obeyed".

@темы: сунь цзы

---

Gilbert Keith Chesterton «St. Francis of Assisi»

Это скорее эссе на тему, чем биография; в произведении нет ни одной даты, зато становится очень ясен взгляд самого Честертона и на личность Франциска, и на суть его проповеди. При этом общих рассуждений, оценок и попыток толкования и понимания в тексте куда больше, чем фактов, а собственно биографические данные достаточно скудны. Честертон приводит какие-то события из жизни Франциска (в том числе полулегендарные, из "Цветочков") не как историк или биограф, а скорее для целей иллюстрации своих выводов о его характере. В итоге у Честертона получился значительно более живой и интересный текст, интересный именно с точки зрения человеческого содержимого. Честертон подходит к личности Франциска, с одной стороны, с безусловным почтением, а с другой стороны - на очень близкое расстояние, как стараются подойти не ученые к объекту изучения, но поклонники к своему кумиру. За счет этого, а также за счет использования чисто художественных приемов и вообще большой поэтичности текста создается характер Франциска как характер литературного персонажа, объемный, с некими гипертрофированными чертами. "Nobody would be likely to call him a man of business; but he was very emphaticaly a man of action" - основная, по Честертону, черта. Вообще это довольно редкий и особенно приятный своей удачливостью ход: описывать не то, что герой делал, а то, каким он был. Честертону это отлично удалось, и даже когда он говорит, что Франциска "God has broken to make anew", на самом деле видишь именно развитие характера героя в рамках художественногоо произведения.
При этом Честертон использует чисто художественные приемы местами, точно рассчитав, что даже самый безграмотный читатель хоть немного в курсе достижений и взлетов его персонажа, он почти упускает их, во всяком случае, не заостряет на них внимания. Зато с большой нежностью и осторожностью описывает историю, когда Франциск, собственно, становится на путь слуги божьего - с кражей у отца, попрошайничеством камней и тд. Получается... ужасно мило, даже слова другого не подобрать. "Anyhow there was not a rag of him left that was not ridiculous. Everebody new that at the best he had made a fool of himself" - это про торжественное возвращение отцу всего украденного на восстановление церкви. И на этом моменте как-то больше проникаешься личностью персонажа, еще никому неизвестного и ничего не совершившего, совершенно одинокого в своем порыве, чем читая обо всех последующих его достижениях, весьма впечатляющих. Вот этот момент, а также история про попытку обратить сарацин в христову веру - самые трогательные, пожалуй.
Формат эссе, в отличие от формата биографии, хорош тем, что нет необходимости следовать какой-либо хронологии либо изложить определенный набор фактов. В тексте куда больше рассуждений, чем чего-либо другого - но за счет их, скажем, качественности следовать за ними действительно интересно. "The whole point about St. Francis of Assisi is that he certainly was ascetical and he certainly was not gloomy" - в контексте целой главы, посвященной "Jongleurs de Dieu", становится очень понятным честертоновское восприятие Франциска как несомненно позитивного, как сейчас выражаются, персонажа, joyful in the essence.
Еще одна черта, которую очень изящно подмечает Честертон и которая, как мне кажется, отличает не только одного Франциска, но и других христианских святых (и, имхо, является результатом правильного восприятия НЗ): "St. Francis was a man who did not want to see the wood for the trees. He wanted to see each tree as a separate and almost a sacred thing". Это кантовский императив, фактически, только как к цели и никогда - как к средству, при этом целью является не человечество, а человек, что представляет кардинальную разницу.
Напоследок Честертон говорит о том, что стало с францисканством после смерти Франциска, включая все печальные злоупотребления и борьбу с собственностью как таковой (включая чужую) - классическая история из серии хотели как лучше. По Честертону получается, что папа, как ни странно, сыграл в деле сохранения "нормального", не ортодоксального францисканства не последнюю ролью, пресекая наиболее агрессивные его проявления. И, несмотря на всю симпатию к Франциску как к личности, Ч. с этим вполне соглашается. "it is well to have the Sybil as well as David in Dies Irae. That St.Francis would have burned all the leaves of all the books of the Sybil, in exchange for one fresh leaf from the nearest tree, is perfectly true. But it is good to have the Dies Irae as well as the Canticle of the Sun". Забавно и точно замечание, что когда францисканство долшло едва ли не до противопоставления себя католической церкви, из двух зол (это мое, а не Честертона, конечно) следовало бы выбирать второе, потому что католическая церковь в состоянии вместить все лучшее, что есть во францисканстве, но не наоборот.

@темы: честертон

---

Йохан Хёйзинга "Затемненный мир", "Человек и культура"

"Затемненный мир" - кажется, последнее сочинение Х., но это, увы, не делает ему чести. Под конец жизни Х. пускается в совсем уже старческое брюзжание, причем, что печально, не по форме (это еще можно было бы простить), но по сути. "Затемненный мир" написан, кажется, с единственной целью: донести до читателя, какой у нас происходит упадок культуры! Страшный упадок культуры! Интересно, есть хоть один период в истории человеческой, когда никто не говорил бы о том, что этот пресловутый упадок происходит вот прямо щас?
Нет, я, конечно, согласна, у Х. были причины для пессимизма: по-моему, нет ничего горше, чем на склоне лет пережить две мировые войны и не дожить чуть-чуть до конца второй (причем не дожил четыре месяца, то есть умер как раз когда наша славная победа еще не была очевидной и близкой). Можно поверить в упадок не только культуры, но и вообще всех ценностей, тем более, что просвета никакого нет, и сил на него надеяться уже тоже не осталось. Но Х., разумеется, ошибался, как и все остальные певцы упадка культуры во все остальные времена.
Увы, если не принимать эту аксиому про упадок на веру, все остальные интересные замечания и блестящая эрудиция Х. пропадают втуне - потому что он и так, и сяк пытается нас начиная с периода едва ли не раннего христианства подвести к этому пресловутому упадку, а мы все никак не подводимся. Причем Х., будучи Х., естественно, не может просто так с порога зайти и объявить, что культура-де в упадке, давайте что-то делать. Он заходит, как уже было сказано, с первых веков нашей эры, обводит взглядом этимологию понятия "культура" и его употребления в десятке известных ему европейских языков, проходится по тому, что вообще под ним понимается. Эти частные рассуждения скорее исторического, чем какого-либо другого характера, читать гораздо интереснее, чем его выводы.
В частности, очень неплохи главы, посвященные понятию западная, или европейская культура, его трансформации и, собственно, сути. "Разделительная линия между Западом и Востоком в общем всегда остается совершенно произвольной: ведь она определяется тем, где именно располагается наблюдатель". Ну да, все так и есть)

К примеру, Х. задается вопросом, можно ли разделить Запад и Восток (and never the twain shall meet) по "линии ислама", и тут же отвечает сам себе, что исламские Испания, Марокко и Тунис никак не могли называться Востоком (сейчас за последних два еще можно поспорить, но Испания непреложна). В итоге он приходит к выводу, что "термин Запад обретает смысл тогда, когда мы понимаем под ним латинское христианство, постепенно отдалявшееся в раннем Средневековье от тех стран, которые не считали Рим основанием христианской Церкви" (и уж тем более в этом смысле мы, анти-униаты, ни на какой Запад претендовать не можем). Более ли менее определив, что такое "западная", Х., как последовательный автор, нападает на понятие "культура", но только для виду, чтобы тут же сдаться: "понятие культура, как и многие другие понятия истории, остается полезным и оправданным только потому, что вместо него мы не можем придумать ничего лучше" - с этим трудно поспорить.
Далее, в основной части, Х. проходится галопом по культурным историям основных европейских народов, доводя их до своего времени и делая печальные наблюдения. В итоге он приходит к двум интересным выводам относительно факторов, обусловливающих упадок культуры в его время: во-первых, это гипернационализм, во-вторых, милитаризм, второе связано с первым, понятно. В целом совершенно не разделяя упаднические взгляды Х., с его наблюдениями трудно поспорить, другое дело, что он экстраполирует общее на частное, делая из болезни отдельной нации болезнь эпохи.
"Националистические мечты о завоеваниях и господстве над целыми континентами должны быть отнесены к области, которая находится в ведении психиатров".
Что касается остальных его замечаний, то они местами (с точки зрения современного знания последующей истории забавны, а местами - верны). К примеру, Х. критикует Лигу Наций и предсказывает ей недолгое бесславное будущее по причине отсутствия в ней Америки прежде всего - и так и случилось. С другой стороны, Х. замечает, что по итогам 1 мировой "одной из главных ошибок было, несомненно, несомненное безрассудство, с которым Европу лишили ее необходимейшего члена - дунайского государства, способного служить переходом между Средней и Юго-Восточной Азией". Кто знает, возможно, сильная Австрия и не допустила бы никакого аншлюза, но не факт, что он не был бы произведен с другой стороны.
Возвращаясь к этим двум бичам (не поймите превратно) хейзинговской современности, гипернационализму и милитаризму, Х. также замечает, что их истоки лежат в сфере стирания личности, коллективизации, можно сказать. "Отдельный человек, носитель культуры, которую он впитывает и с которой срастается за время от колыбели до могилы, чаще всего не так уж и плох. По своей сути он таков, каков всегда: незначителен и тщеславен, но весьма проницателен, с некоторой склонностью к добру и чудовищным самомнением, и вовсе не редко порядочен, смел, честен и верен. Но вот как член некоей общности, коллектива он большей частью заметно хуже, ибо именно коллектив освобождает его от решений, подсказываемых собственной совестью". Отсюда и критика Х. демократии: он замечает, что без изрядной нотки аристократичности народное правление быстро превращается во власть быдла. Впрочем, уж не знаю, были ли в истории, кроме древней, действительно чистые примеры народного правления. "В нашу ностальгию по прекрасному прошлому неизменно вторгается чарующая лож блаженной памяти пасторали", наконец честно признает он. Нет никаких крыльев, ты просто умираешь, и все, как говорится. Точно так же нет никакой универсальной панацеи от упадка культуры (причем культура здесь должна пониматься в максимально широком смысле). Насколько культурный уровень вообще зависит от геополитики, Х. указывает, что лучшим решением было бы создание мелких федеративных государств, предоставляющих художнику максимальную свободу и не являющихся социальными заказчиками культуры. По большому счету, это единственный более ли менее внятный вывод-рекомендация из сделанных - тут, разумеется, написать куда проще, чем воплотить. К тому же, признает Х., мы уже порядочно испорчены "проникновением на большие глубины познания", и откатиться назад, в блаженную пастораль в духе Руссо, вряд ли получится. "Смогло бы наше столетие отступить за линию Кьеркегор - Достоевский - Ницше? Чтобы начать все сначала? Разумеется, нет".
И слава богу, замечу, потому что за этой линией было не больше блаженной пасторали, чем после нее, и не больше, чем когда-либо вообще. А с участием вышеупомянутых все веселее.
В целом - интересно почитать, потому что Х. всегда интересно почитать, учитывая его культурно-исторический багаж и хорошо подвешенный язык, но основной посыл скучен и уже давно набил оскомину.
Что до "Человек и культура", написанного ранее, читать его после "Затемненного мира" нет ни малейшего смысла: в "Мире" развиваются все те же мысли, но куда более детально и проработанно, а так ряд цитат совпадает.

@темы: хёйзинга

---

Роман Шмараков "Леокадия и другие новеллы"

Что первым бросается в глаза, так это 1001 ночь. Основные герои занимаются тем, что рассказывают истории о том, как что-то происходит с другими героями. С ними самими иногда тоже что-то происходит, но не каждый раз, так что вы не рассчитывайте (иногда, откланявшись, они спокойно удаляются, оставляя читателя в легком изумлении перед разрывом строки). За редким, пожалуй, исключением.
Сборник составлен отчасти из того, что уже было в "Под буковым кровом" ("Лошадь" все еще прекрасна, я утверждаю, хотя и не могу ткнуть пальцем, чем же таким конкретно), отчасти - из новых вещей, включая десяток ну очень декамеронистых новелл (что автором не отрицается, разве что без необходимой доли скабрезности, и слава богу).
В целом сборник выглядит примерно следующим образом: Древний Рим - Россия века 19 - Италия века 14-15. Я как патриот голосую, разумеется, за Россию, с одной стороны, потому что этот период мне и лучше знаком, и куда ближе, а с другой - потому что эти новеллы кажутся куда более разнообразными и живыми, чем все остальные. Они странные, но *разные*, чего об итальянских не скажешь, как бы те ни были хороши. Впрочем, заглавная вещь, собственно "Леокадия", скорее удивила, чем понравилась - она выбивается и из русского раздела, и из всех остальных текстов вообще, плавных и мягких, какой-то угловатостью и оборванностью. Не считая конкретно этой новеллы, в остальном от текстов автора получаешь просто физическое удовольствие в процессе - как ни крути, а это изумительный русский язык, такое редко встречается не только в последнее время, но и вообще, когда каждое слово не просто на своем месте, а еще и в своем, то есть героев, времени, социальном слое и так далее. При этом (даже несмотря на латинские цитаты, перевод которых с электронки не посмотришь особо) изумительно легко и плавно читается, тексты совершенно незаметно заканчиваются, как заканчиваются хорошие дороги, по которым незаметно для себя едешь с большой скоростью. Настолько погружаешься в эту плавность, что даже все перипетии сюжета воспринимаются куда спокойнее и равнодушнее, чем должны, пожалуй.
Жутко понравились именно в плане сюжета и юмора две новеллы - "Пирог со сливами" и "Ландскнехты в аду". И если "Пирог" - это по большому счету отлично сделанная, но вполне классическая вариация на тему репки и счастливых совпадений (так бывает в народных сказках), то "Ландскнехты" - нечто необычайное и жутко смешное. Вообще уже не в первый раз замечаю за автором весьма специфические представления об аде как о месте, где по большому счету все то же самое, что и у нас, только что дождя и снега нет (ну разве что из серы), те же людишки, та же организация. Колесо перерождений вместо ада, короче. Возможно, лет через пятьдесят кто-нибудь напишет про это диссертацию, дарю тему.
Что касается итальянских новелл, они милы, но несколько однообразны. Слог, выдумки и особенно историческая эрудиция, разумеется, выше всяких похвал - и при этом упорно кажется, что читаешь сборник народных сказок около того периода. Автору удалось очень ровно выдержать стилистику от первого текста до последнего, что, конечно, делает ему честь, но при прочтении подряд истории начинают немного сливаться.
В целом - чудесный сборник легких, изумительно написанных вещей, который, как все хорошее, быстро заканчивается.

@темы: шмараков

---

Павел Крусанов "Бим-бом"

Мне рекламировали эту книгу как нечто напоминающее "Укус ангела", от которого я была просто в восторге, но это в лучшем случае весьма слабое подражание. Такое чувство, что автору стало неловко за взятую в "Укусе" высоту и тон и он решил ее слегка разбавить, с одной стороны, за счет бесконечного метания по разным эпохам и местам (что еще можно простить), а в другой - опостылевшими реалиями девяностых с братвой, крышеванием, легкими деньгами, утюгами на пузе и тд. Увы, вот это и правда получилось неловко - Марш Мендельсона звучит сам по себе отлично, несмотря на весь пафос, но если примешать к нему шансон, испортишь в конец и то, и другое (хотя возможность что-то испортить как в шансоне, так и в "типичных реалиях девяностых", конечно, под большим вопросом).
Как бы там ни было, роман значительно слабее и как нечто цельное и эпически-прекрасное не воспринимается совсем. А ведь неплохая идея, казалось бы: живет себе на Руси род Норушкиных, которым на роду (пардон) написано во времена сомнений и тягостных раздумий народных звонить в колокол народного же гнева, тем самым поднимая публику на восстания, соляные бунты, революции и прочие бесчинства. Но вот практическая реализация идеи сделана наихудшим, пожалуй, образом - пафос и мистика отдельных моментов (чем и был хорош "Укус") полностью снимаются другими эпизодами, скучно, а временами комично-бытовыми. Да, извините, про быт девяностых в его апофигее я читала столько, что меня тошнит от самой мысли. Более того, я и сама в это время уже жила на свете, и ничего столь анекдотического, как это любят описывать в литературе, не заметила. Хочется сказать, ну ребята, ну хватит уже, напишите про времена Тредиаковского, про завоевание Сибири, только не бросайте меня в терновый куст и оставьте вы эту поганую тему, которую приличному человеку должно быть уже стыдно трогать руками.
В целом текст - это такое лоскутное одеяло из разных эпизодов жизни разных Норушкиных в разных эпохах. Отдельные эпизоды, действительно, интересны и вызывают желание узнать, что же там было дальше и глубже. Но сделать это толком не получается (даже если автор бегло успевает это пересказать), потому что повествование тут же перескакивает на другой, куда менее интересный эпизод. Цельного впечатления не остается, а остается чувство, что ты пришел посмотреть интересный мультик, а после пяти минут тебе начали впаривать документальный фильм из жизни ластоногих. Вроде как и не совсем обманули - но и определенно не оправдали ожиданий.

@темы: крусанов

---

Ольга Онойко "Море имен"

Ее так старательно рекомендовали на ФЛ, что я сдалась, хотя вообще я стараюсь не читать книжки друзей и знакомых, а то потом бывает неудобно писать про них гадости))
Ну вот, yet another киберпанк, подумала я вначале. Собственно, я люблю киберпанк и с радостью его читала бы, пока он не закончился и не превратился в нечто уже совсем неописуемое. Если вкратце, то это киберпанк + Вита Ностра + ура-патриотическая история про попаданцев (отчаянно отдающая "Когда воротимся мы в Портленд", только с pov наоборот). Киберпанковая часть понравилась мне, признаюсь, больше всего, сама идея Пределов и возможности их перехождения, лайфхакерство (люблю это словечко) как профессия и тд. На мой вкус, можно было бы на этом и остановиться - получился бы куда более чистый жанр, проработанный. Даже параллельные миры я готова простить, во всяком случае, в изложении автора они получились интересными, хоть и как-то неоправданно ограниченными. Даже если бы закончить на параллельных мирах, уже было бы неплохо, но увы.
Когда началась "попаданческая" часть, я, признаюсь, прямо расстроилась - ведь так неплохо все шло, а тут на тебе, посреди современного киберпанкового сюжета внезапно начали сражаться псевродусские войска с псевдомонгольскими. Нет, сама по себе, в отрыве от остального текста эта часть тоже хороша. По крайней мере, в ней единственной чувствуется, что герои все-таки живые люди, а не функции (два главных героя, по крайней мере). Потому что в хорошего мальчика Алея, который почему-то влюблен в скучную и высокомерную девочку Осень и опасается зловещего властного бандита Воронова, как-то совсем не верится. Зато стоит юному хрупкому герою (воюющему за псевдомонголов в псевдокуликовской битве) оказаться в плену у того самого потенциального тирана и отцанародов Воронова - вот тут-то между ними начинает искрить так, что остается только удивляться. Ну кого вы обманываете, хочется сказать))) Конечно, издавна все древние русичи обращались с монгольскими пленными так, что, казалось, на следующей странице уже будут совершать над ними насильственные действия сексуального характера, перекинув через седло (а потом носить на руках, да!) А потом они уже идут вместе в баню, и Алей так рассматривает шрамы Воронова (на протяжении нескольких абзацев, кажется), что читатель понимает, что ничего насильственного там уже не будет, только обоюдное согласие. Вот только с ежиком вышел прокол, короче. Что, впрочем, меня лично ужасно порадовало (кстати, вероятно, нормальные люди ничего такого заметить не должны, но старого девианта-то не обманешь).
Что до концовки, то все это, и значительно лучше (читай, менее пафосно, что для фантастики подобного рода одно и то же) я уже читала в Вита Ностра. Река имен/символов/понятий, Море того же - хорошо, что я не филолог и не айтишник и ничего в этом всем не понимаю, а то мне, вероятно, было бы еще печальнее, потому что ощущения глубокого смысла не остается, остается ощущение "здесь должен быть глубокий смысл". Хотя без него (и без иллюзии оного) обычно бывает лучше, конечно, но увы.
В целом - интересно, если вы любите киберпанк, но под конец несколько приедается, учитывая, что предсказать, куда бросит героев и, главное, зачем, совершенно невозможно.

@темы: онойко

---

Роман Шмараков "Под буковым кровом"

Очаровательный маленький сборник новелл вполне скрасил мне уже надоевшую дорогу примерно от Модены до Римини, жаль, что быстро закончился. Удивительно приятное чтение как процесс, не ради сюжета, а ради самого текста. В придачу ко всему, часть новелл очень ловко стилизована - даже не скажу, что под что-то просто узнаваемое, а скорее под стилистику некоего периода в литературе - хотя я тот еще специалист в этих вопросах, конечно.
Еще одна забавная особенность - замах без удара. То есть в основном завязка есть, а вот развязки нет, тексты просто заканчиваются и все либо просто заканчиваются ничем. Поначалу это несколько обескураживает, а потом начинает приносить удовольствие, потому что понимаешь, что всю дорогу тебя обманывали и это-то и был уже сюжет, а не увертюра. Из-за этого остается дивное ощущение легкости от текста, и невольно расстраиваешься, что уже все закончилось. Легкость, впрочем, не мешает тому, что это еще и очень забавно именно в плане слога. Такие, знаете, джеромовские шутки, которые не вызывают громкий смех, но неизменно вызывают улыбку, причем даже в основном нельзя ткнуть пальцем в какое-то конкретное место и сказать, что вот, это-де шутка. Я выписала себе в телефон фразу "Через дорогу переметнулась небольшая свинья и скрылась в овсах" и перечитываю ее в дни тягостных раздумий, и жить становится приятней. Хотя, признаться, изумлялась причудам авторского стиля первые страниц десять, пока не осознала, что это киндл обрезает у меня последнюю строчку на каждой третьей странице в пдф.
Сюжеты под стать слогу: легкие, неторопливые и забавные. Помимо не впечатлившей меня, но милой истории про Сократа - несколько зарисовок из быта примерно середины 19 века, каких-нибудь русско-тургеневских времен. Душераздирающая история про проклятую лошадь, привыкшую останавливаться у одних и тех же притонов, куда часто хаживал старый хозяин животины, к примеру. Или забавная фантазия на тему портрета дориана грея на отечественной почве - получился такой забавный неужасный ужас в духе по.
В общем, не скажу, что это так же феерично прекрасно, как "Овидий" - и то хорошо, а то земля могла бы и не вынести такой концентрации, но почитать приятно.

@темы: шмараков

---

Марсель Пруст "Под сенью девушек в цвету"

Кажется, если бы не волшебные железные дороги Италии, которым я подарила пару дней жизни, я бы никогда не догрызла этот кактус. Притом, что Пруст в принципе достаточно легко читается, но его беда скорее в другом - не замечая, что случайно нажимаю на книжку, я периодически перепрыгивала через несколько страниц и - вот удивление! - не замечала совершенно никакой потери. Спасибо, что поленилась тащить с собой тома и не стала читать сабж в оригинале с бумаги - мой французский достаточно плох, чтобы это стало пыткой, когда неинтересный сюжет (точнее, его отсутствие) и неприятные персонажи умножаются на совершенно конский объем. Видимо, я никогда не смогу победить этот язык окончательно - никак не могу найти себе нравящегося автора((
Берясь за второй том, я искренне надеялась, что в нем будет нечто потрясающее, равное по глубине впечатления "Любви Свана", настолько же точное, настолько же пронзительное и очень сильное. Увы, наш герой то ли не способен на такие чувства, то ли его время еще не подошло. Кстати, никак не могу сообразить, сколько же ему лет. Вообще сомнительность "бытийной" стороны несколько выбивает меня из колеи - должен себя вести так пятнадцатилетний мальчик, или ему двадцать, или больше? А если больше, почему он так долго тунеядничает, очевидно, ничего не делая и даже ничего не умея? И ладно бы еще, проводил время как-то весело или интересно - но он проводит свое так, что я бы сдохла от трех дней такой жизни и мечтала скорей вернуться к родному станку. Читала и все время вспоминала у Ключевского про "класс общественных трутней, выращиваемых сначала для потехи, а потом на убой". Да, я тот самый моральный урод, который считает, что финансист-титан-стоик был, в общем-то, хороший мужик, а этот фонвизинский типаж пощады не заслуживает.
И потом, да, я помню и понимаю, что в этом возрасте все остро озабочены вопросами пола и тем, что ниже пояса. Но во-первых, после некоторого количества опыта это проходит, а во-вторых, эта озабоченность не воспринимается как-то в романтическом ключе. В смысле, скорее, озабоченность отдельно, романтика отдельно. У героя же начисто отсутствует вторая, а именно романтическая часть - и все его привязанности к девушкам имеют какой-то очень потребительский характер. Мне по наивности казалось, что такой потребительский взгляд приобретают умудренные различным опытом люди ближе к сорока. Наблюдать такое пошловато-расчетливое отношение у героя весьма противно, да и сам он противен - из тех, что пытаются и на елку влезть, и, извините...
В общем, странно, что к этим своим довольно-таки неприглядным чувствам герой применяет понятие влюбленности - очевидно, по той причине, что еще не был влюблен по-настоящему. И если чувства к дочке Свана хотя бы прилично выглядят, то вся история со "стайкой" и девочкой, страдающей розацеей, которую он в итоге выбрал, отдает чем-то по-деревенски пошлым. Так, придя тусоваться в клуб, из толпы новых знакомых выбираешь того, с кем не только приятнее, но и проще общаться, но при этом ни у кого не возникает мысли относительно "высоких чувств".
Юный неврастеник из "Комбре" вырос в какого-то изумительного циника. И окружение, кажется, ему под стать. Это еще одна причина, почему роман кажется мне таким безумно занудным - не могу представить себе менее интересной темы, чем кто из кумушек что кому сказал. А по сути основное содержание - это описание мелких, не имеющих какого-либо значения пересечений и отношений различных людей определенного круга. Кто на кого как посмотрел, кто кого как "ставит", кто выделывается, кто привирает, и все они какие-то очень тусклые и бессмысленные в этом. Что нашел в этом автор, не представляю. Это как зануднейший обед из тех, что любили устраивать в поколении наших родителей и бабушек - с "парадным" сервизом, переодеванием в вечерние платья (и тапочки), осточертевшими гостями, которые за спиной говорят друг о друге и о хозяевах гадости. Но надо его пересидеть, уходить невежливо - потом будет неприятный разговор, не общаться не получается, вот и случаешь какую-нибудь бессмысленную историю о том, как троюродная племянница неизвестного тебе человека куда-то поступала и поступила. Таков же и этот роман - от отношений всех героев в нем веет какой-то удивительно совковой затхлостью, и хочется сказать героям: да плюньте вы на это и не зовите к обеду тех, кто вам неприятен, в конце концов! Хотя иные женщины только в этом находят удовольствие, но я давно поняла, что сама не настолько женщина, и удивлена, что Пруст - настолько.
Если так продолжается и дальше и если Пруст больше не поднимается до тех высот, где был роман Свана, - пожалуй, мне не стоит читать дальше.

@темы: пруст

---

Роман Шмараков "Овидий в изгнании"

Боже, благослови фантлабовские пьянки и издательство "Шико" в отдельности - если бы не они и не подмосковная электричка, я бы вряд ли добралась до этого автора, а зря. Честно скажу, мне давно не было так хорошо, как бы двусмысленно это ни звучало. Совершенно гедонистическое наслаждение от процесса чтения, как верно было замечено. В тексте есть совершенно все, что я люблю: безумный сюжет, филологический юмор, обилие удачно замаскированных цитат, русский язык всех разливов и мастей. Собственно, суть текста - именно в упражнениях с родной речью, то есть с различными вариантами стилизации, от былин едва ли не до падоначьего сленга (но все-таки нет). Это непередаваемо здорово сделано и непередаваемо смешно.
Пересказать сюжет или хотя бы внятно объяснить, о чем он, свыше моих сил. Определим его как приключения и на этом закроем вопрос, потому что, по большому счету, это не особо важно, тем более, что героев романа и героев романа, который пишут герои романа, а также автора всех вышепоименованных, так швыряет по сюжетному морю, что совершенно невозможно предсказать, где они окажутся в следующий момент. В целом - это куда веселее, чем можно себе представить, даже в отрыве от того, как написано.
Между тем "как написано" - это основной источник бесконечной радости. Игры Шмаракова с языком настолько хороши, что все предыдущие читанные мной специалисты по этой области просто бледнеют. Я натурально ржала вслух в метро, распугивая сонные толпы, и искренне жалею, что роман закончился так быстро. Сюжет начинается с того, что некий дом в результате некачественного проведения инженерных изысканий начал проседать в грунт и просел настолько, что за окнами нижних этажей натурально оказались грунтовые воды, а также подземные озера и тп с их увлекательной флорой и в особенности фауной. По факту на объект были вызваны Прораб и Генподрядчик (который неожиданно для себя оказался одним из главных героев):
"- С этими долопихтами - у них ведь, говорят, половой диморфизм сильный?
- Прямо замечательный деморфизм, - подтвердил Прораб. - Из соседних домов справедливо удивляются. Какой тут у вас, говорят, редкостный половой деморфизм".
Судя по одной из следующих глав, автор давал почитать начало родным и близким, и половой деморфизм оказывал на них столь же сокрушительное моральное воздействие, как и на меня, о чем они не замедляли сообщить
Одна из основных прелестей игры со стилями у Шмаракова - в том, что помимо легко узнаваемых и чисто литературных, присутствует еще и множество примеров куда более живых стилей, еще литературоведением не заклеймленных, натуральная "живая жизнь". Есть весьма трагическая глава про школьного учителя русского и литературы, с приведением плана урока по рассказу местного писателя (оужас!) и изложений школьников по нему (даже не знаю, что из них более оужас!)
"– Кстати, тут Митя Пазюкин сдавал, – продолжал тот же рассказчик. Остальные сделали выражение лица, означавшее, что Пазюкин им небезызвестен и что этапы его неординарной судьбы где-то пересекались с их этапами. – Вопрос у него был «История открытия и публикации “Слова о полку”». Сидит, дышит. Говорю: ну чего, Митя, скажете? Он: «Мусин-Пушкин издал “Слово о полку Игореве”». Длительное молчание. Сидит и стегна жмет, как выражается былина о Ставре Годиновиче. Наконец открывает рот и прибавляет: «Перед смертью Мусин-Пушкин издал еще несколько слов». Тут я заплакал. Красивыми мужскими слезами. Давайте, говорю, Митя, зачетку и идите, поставлю я вам зачет, потому что никто на моей памяти не умел очертить биографию Мусина-Пушкина с таким потрясающим лаконизмом. Ушел, родимец, спасибо сказал."
Ну да, я знаю, что в жизни такое бывает сплошь и рядом, и еще похлеще. Сама собирала за преподавателями смешные оговорки на протяжении пяти лет. Но именно в такие моменты я остро жалею, что в свое время у меня не хватило духу остаться в этой области - жизнь моя была бы, может, и сложнее, но куда веселее.
Определить, на что похож текст Шмаракова, учитывая уровень, весьма сложно. Ну разве что представьте нечто среднее между "Альтистом Даниловым" и Коростелевой - это, пожалуй, будет ближе всего. Не считая предпоследней главы, исполненной в форме фуги монолога Молли Блум, но столь же смешной. "Овидий" приносит море радости, прежде всего, за счет узнавания - цитат, оборотов, общей стилистики, жанровых сценок и тд. Читая, скажем, Эко, сожалеешь, что у тебя не хватает образования, чтобы уловить все отсылки к мировой культуре, и при этом четко замечаешь, на что же именно не хватает. Читая Шмаракова, тоже, наверное, улавливаешь не все, но, во-1, это не так заметно, во-2, узнаешь достаточно как минимум в силу родства через великий и могучий. Опознав процитированную эпитафию Карамзина, я едва не зарыдала от умиления - пятнадцать лет ее уже не видела, родимую, ан вот она, где не ожидала!
Очень умилило появление в сюжете автора ближе к последним страницам. Люблю этот прием в любом виде и разливе, несмотря на один из моих ников, а тут он пришелся как-то очень ко двору и в остальной сюжет вписался вполне органично. С другой стороны, затрудняюсь представить себе такую вещь или персонажа, которую нельзя было бы вообще вписать в этот сюжет - вопрос в авторском умении, а с этим все отлично.
До сих пор временами перечитываю отдельные моменты, открывая "Овидия" практически с любого места, и сгибаюсь от смеха. Это прекрасно, товарищи, верьте мне!

@темы: шмараков