Шпенглер & Инститорис
Когда я берусь за "культовые" зарубежные романы последних лет, то каждый раз тайно надеюсь, что это будет как "Джонатан Стрендж и мистер Норрелл" - но ничего подобного и в этот раз. "Орикс и Коростель" скорее напоминают "Дорогу" Маккарти - такой же унылый постапокалипсис глазами недалекого и скучного персонажа.
Собственно, это становится понятным почти сразу. Руины общества потребления, и весь ужас гибели человечества проявляется в том, что герой, по сути - опустившийся бомж, роется в обломках, добывает какую-то еду на пару раз, напивается при первой возможности и больше ничего не пытается делать. Это не Робинзон, которого можно уважать за волю к жизни, это просто опустившийся человек. И никакой страшный вирус, стремительно уничтоживший человечество, не был нужен, чтобы герой дошел до жизни такой - на самом деле, из его постепенно открывающейся биографии прекрасно видно, что держит его в статусе "приличного человека" только социальная инерция (которая заставляет кое-как учиться в школе, кое-как работать и тд) и усилия его друга Коростеля. А случись что - он бы мигом оказался на том же самом дне, искал себе еду в мусорных баках и спасался от одичавших собак. Устраивать глобальный апокалипсис для достижения такой легкой и очевидной цели - избыточно и пошловато.
Впрочем, пошловато не только это. По сути весь роман - про культуру потребления и к чему она приведет. Этого чисто технически очень много в тексте - выдуманых брендов, деталей, новых способов омоложения, нового фастфуда (про ПухлоКур отличная идея, кстати, и единственная по-настоящему жутковатая во всем тексте). Так и читается "культура потребления - это плохо!" или, например, "берегите природу нашу мать вашу". Только для донесения этих лозунгов писать романы не стоит, если больше нечего сказать. Я уже цитировала по какому-то поводу прекрасную фразу из дневника Эстравена, повторю и сейчас, потому что лучше ничего не придумано: "To oppose vulgarity is inevitably to be vulgar. You must go somewhere else; you must have another goal; then you walk a different road."
То, о чем пишет Этвуд - это и есть opposing vulgarity. Это делает Коростель, гениальный друг главного героя, создавший людей будущего и устроивший некоторый ад людям настоящего. Пытаясь этим не изменить даже, а полностью уничтожить то презренное customer society, очевидным и ярким представителем которого является, между прочим, наш герой, Снежный человек или Джимми.
Это делает сама Этвуд, очевидным образом вкладывая в текст соответствующие посылы. Кроме них, там больше ничего и нет: некоторое количество алкоголя, беспорядочных сексуальных связей (включая намек на педофилию и прочие извращения), гонка за омоложением, фастфуд, отсутствие интереса к жизни и к работе, неспособность чем-то по-настоящему увлечься.
Печально, что действительно интересный и привлекательный персонаж, Коростель, преподносится через pov его "тупого друга", который вроде бы все видит и слышит, но ничего не понимает, а потому ничего не способен передать читателю. Джимми очевидным образом не догоняет, что делает Коростель и почему - и даже не слишком интересуется этим вопросом *после всего*. Эта эмоциональная тупость его раздражает безумно, как и это баранье принятие собственной судьбы. Страдает ли он от того, что на его глазах ненароком все человечество полегло страшной смертью? Нет. Пытается ли он что-то сохранить или создать что-то новое? Тоже нет. Только простые звериные желания поесть и выпить.
Постепенно в настоящий апокалипсис перестаешь верить. Постепенно начинаешь думать, что Снежный человек - ненадежный репортер, и просто слишком туп и ленив для того, чтобы что-то по-настоящему проверить. Концовка намекает на то, что апокалипсис скорее имел место в его маленьком мирке, и Джимми с радостью с ним согласился - потому что так гораздо проще. Если апокалипсис, то ничего уже можно не делать, кроме удовлетворения минимальных физических потребностей. Можно напиваться и вспоминать, как мама недостаточно его любила. И что за манера выводить в подобных романах таких омерзительных слабаков?
Собственно, это становится понятным почти сразу. Руины общества потребления, и весь ужас гибели человечества проявляется в том, что герой, по сути - опустившийся бомж, роется в обломках, добывает какую-то еду на пару раз, напивается при первой возможности и больше ничего не пытается делать. Это не Робинзон, которого можно уважать за волю к жизни, это просто опустившийся человек. И никакой страшный вирус, стремительно уничтоживший человечество, не был нужен, чтобы герой дошел до жизни такой - на самом деле, из его постепенно открывающейся биографии прекрасно видно, что держит его в статусе "приличного человека" только социальная инерция (которая заставляет кое-как учиться в школе, кое-как работать и тд) и усилия его друга Коростеля. А случись что - он бы мигом оказался на том же самом дне, искал себе еду в мусорных баках и спасался от одичавших собак. Устраивать глобальный апокалипсис для достижения такой легкой и очевидной цели - избыточно и пошловато.
Впрочем, пошловато не только это. По сути весь роман - про культуру потребления и к чему она приведет. Этого чисто технически очень много в тексте - выдуманых брендов, деталей, новых способов омоложения, нового фастфуда (про ПухлоКур отличная идея, кстати, и единственная по-настоящему жутковатая во всем тексте). Так и читается "культура потребления - это плохо!" или, например, "берегите природу нашу мать вашу". Только для донесения этих лозунгов писать романы не стоит, если больше нечего сказать. Я уже цитировала по какому-то поводу прекрасную фразу из дневника Эстравена, повторю и сейчас, потому что лучше ничего не придумано: "To oppose vulgarity is inevitably to be vulgar. You must go somewhere else; you must have another goal; then you walk a different road."
То, о чем пишет Этвуд - это и есть opposing vulgarity. Это делает Коростель, гениальный друг главного героя, создавший людей будущего и устроивший некоторый ад людям настоящего. Пытаясь этим не изменить даже, а полностью уничтожить то презренное customer society, очевидным и ярким представителем которого является, между прочим, наш герой, Снежный человек или Джимми.
Это делает сама Этвуд, очевидным образом вкладывая в текст соответствующие посылы. Кроме них, там больше ничего и нет: некоторое количество алкоголя, беспорядочных сексуальных связей (включая намек на педофилию и прочие извращения), гонка за омоложением, фастфуд, отсутствие интереса к жизни и к работе, неспособность чем-то по-настоящему увлечься.
Печально, что действительно интересный и привлекательный персонаж, Коростель, преподносится через pov его "тупого друга", который вроде бы все видит и слышит, но ничего не понимает, а потому ничего не способен передать читателю. Джимми очевидным образом не догоняет, что делает Коростель и почему - и даже не слишком интересуется этим вопросом *после всего*. Эта эмоциональная тупость его раздражает безумно, как и это баранье принятие собственной судьбы. Страдает ли он от того, что на его глазах ненароком все человечество полегло страшной смертью? Нет. Пытается ли он что-то сохранить или создать что-то новое? Тоже нет. Только простые звериные желания поесть и выпить.
Постепенно в настоящий апокалипсис перестаешь верить. Постепенно начинаешь думать, что Снежный человек - ненадежный репортер, и просто слишком туп и ленив для того, чтобы что-то по-настоящему проверить. Концовка намекает на то, что апокалипсис скорее имел место в его маленьком мирке, и Джимми с радостью с ним согласился - потому что так гораздо проще. Если апокалипсис, то ничего уже можно не делать, кроме удовлетворения минимальных физических потребностей. Можно напиваться и вспоминать, как мама недостаточно его любила. И что за манера выводить в подобных романах таких омерзительных слабаков?
) Почему это оказалось в учебнике для 3 класса, в общем, довольно странно, но если убрать изучение алфавита, читать можно в любом возрасте, включая мои "зазо". 
Мне грешным делом рассказы про патера Брауна кажутся чуть ли не идеальным образчиком детективов. Я не люблю страшные книги, и тем более не люблю всякую расчлененку и прочие мерзкие подробности, а в детективах их бывает довольно много, даже больше, чем надо. То ли дело милые истории Честертона - в них есть и конфликт, и загадка, и при этом они остаются всегда элегантными, сдержанными и аккуратными, что ли. Кроме того - что привлекает меня больше всего - даже истории про Шерлока Холмса не представляют собой такой триумф разума, как патер Браун. В Холмсе очень много самолюбования, тщательно выписанный главный герой с такими яркими чертами, что он практически заслоняет собой сюжет. Патер Браун - фигура совершенно противоположная, подчеркнуто обыденная и скромная, лишненная каких бы то ни было трагически-романтических черт. Единственное, что раз за разом подчеркивает Честертон - что это человек маленького роста, с большой головой и круглым лицом. Не слишком привлекательное описание для фанаток, согласитесь)) Не успокоившись на этом, Честертон еще и награждает патера другом противоположного склада: бывший самый-страшный-преступник Фламбо - мужчина великанского роста и непомерной силы. Вдвоем они образуют вполне классическую парочку в духе Дон Кихота и Санчо Пансы.
"Покойница в доме" - прекрасная повесть о тлетворном влиянии двух злобно-приторных старух на нормальную семью. Очень классическая в своем роде: люди, которых постигло житейское несчастье, особенно рискуют попасть в загребущие лапы каких-нибудь сектантов, приживал и прочих паразитов в смысле биологической метафоры. В этой истории у вполне счастливой семьи с двумя взрослыми детьми умирает любимая мать, а вслед за этим к ним неожиданно приезжают из-за границы с неясными намерениями две ее сестры, которых дети в глаза не видели. Немолодые женщины поселяются в их доме и начинают плести паутины и создавать аромат тления, ловко узурпировав власть над детьми и вдовцом ссылками на то, что им-де известно, чего бы покойница-мать хотела. Покойница-мать хочет странного, и хотя вроде бы поначалу все невинно, но сети оплетают, оплетают, и вот уже, казалось бы, всей птичке пропасть. Если сын как мужчина еще успешно сопротивляется их тленной власти, то молодая девушка практически поддается. И вроде бы ничего страшнее устроенного брака с неподходящим человеком ей не грозит (если не считать это достаточно страшным), но Кузмин очень здорово нагнетает ощущение тления и бессилия, какой-то душевной атрофии, в которую под воздействием зловещих теток погружается все семейство. 
Это как если бы "Золотой век" снимал Феллини. В лучших традициях "Казановы": преувеличенно неадекватно ведущие себя люди в карнавальных костюмах, не двор, а комедия дель-арте, и в конце карлик–клоун режет торт снятым со стены ружьем для толстой виолончелистки. Псевдоисторическая фантазия-извращения на тему Елизаветы и ее двора, только Елизавета не королева-девственница, а королева-нимфоманка, которую, простите, никто не может удовлетворить. Она содержит огромный гарем со всяческими девиациями, но все не впрок. И вокруг этого строится сюжет. Подходящий сюжет для хентая, я бы сказала, но несколько странный для романа. Более того, роман написан (и переведен в тон) таким же псевдо-историческим тяжеловесным, многословным и выспренным стилем. Герои вместо "это" говорят "сие", вместо "ок" - "воистину". Поскольку я живо помню прекрасный рассказ про 
Наконец-то дошли руки до купленной еще в прошлом году в Праге книжки. Собственно, это скорее альбом, текста там не много, но мне нравится, как он подобран. В книге освещены все основные этапы творческого пути Мухи, от первых парижских плакатов - потом триумфальные афиши для Сары Бернар - Америка - возвращение в Чехословакию и труд на дело молодой республики и, наконец, "Славянская эпопея". Очень много прекрасных иллюстраций, коротко, но довольно емко прокомментированы.
До прочтения этой книги было два стихотворения Набокова, которые мне сильно нравились. После ее прочтения их число и состав, увы, не изменились 
Это научпоп, но научпоп очень своеобразный. В отличие от остальных научпоповских книг, что мне приходилось читать раньше (их немного, правда), автор не пытается изложить популярно какую-то теорию или хотя бы поверхностно познакомить читателя с определенной научной областью, пусть даже с конкретными видами животных. В его тексте нет ничего от научного метода, поэтому книга по сути своей - не научная, а именно развлекательная. 
Этот роман действительно стоит читать вместе со "Сторож брату своему" - только в паре они образуют полностью законченный сюжет, а деление на два формально разные текста более чем условно (понятно, что сделано для издательских целей). В итоге они настолько "сложились" у меня в голове, что мне уже сложно разделить сюжет первого и второго тома. 
Необычайно интересное, обширное и уникальное в своем роде исследование. Литература о Крестовых походах чуть более, чем бесконечна, но вся она описывает их исключительно с Западной стороны: что двигало нашими пассионариями, как они собирались, как воевали, как закреплялись на Левантийском побережье. И крайне мало говорится о том, как воспринималось это, собственно, завоевание арабской стороной.
Это небольшой сборник, представляющий собой работы известных историков и культурологов 20 века, а также на закуску - сочинение Фомы Кемпийского. По порядку: