Айван Моррис "Мир блистательного принца"

понедельник, 15 июня 2020

23:21

Galadriel2

Шпенглер & Инститорис

Это замечательное исследование британского востоковеда, как можно догадаться по названию, посвящено японскому миру эпохи Хэйан вообще и его преломлении в "Повести о Гэндзи" - в частности. Собственно, это эпоха исследуется сквозь призму романа Мурасаки Сикибу, а не наоборот, так что, пожалуй, не читавшим ни Мурасаки, ни Сэй-Сёнагон, будет скорее неинтересно (во всяком случае, много чего непонятно).
Не знаю, можно ли назвать книгу Морриса полноценным научным трудом, скорее нет, несмотря на обширную библиографию и безусловную эрудированность в своем предмете. Скорее, это такой беллетризованный комментарий к "Гэндзи" в целом, задачей которого является не двинуть науку изучения романа Мурасака (которую и без того активно двигают японские ученые уже тысячу лет), а дать читателю, в первую очередь западному, возможность разобраться получше в том, что при прочтении романа показалось странным или осталось непонятным.
Поскольку я чем дальше, тем больше проникаюсь литературой этой прекрасной эпохи, и при этом читаю ее исключительно с дилетантских позиций ("ой, принц и министр обменялись штанами на подкладке, хаха!"), мне было очень интересно. Тем более, что Моррис не скован научной сухостью, и позволяет себе и пошутить, и высказаться критически, и вообще делать широкие обобщения.
Книга разбирает последовательно все ключевые аспекты "мира Гэндзи", от общего обзора эпохи и политической обстановки в Японии около 1000 г н.э. до вопросов религии, отношения полов и культа красоты. Очень удобно, что по прочтении складывается пусть и не слишком глубокая, не на уровне серьезного ученого, но полная и логичная картинка того, как обстояли дела в высшем японском обществе эпохи Хэйан и почему они обстояли именно так. А также некоторых аспектов, о которых Мурасаки умалчивает (например, о начале экономической стагнации или о том, кто на самом деле правил в Японии того времени (не император)). Я узнала действительно много нового и в части "общего впечатления", и отдельных деталей.
К примеру, что к началу эпохи Хэйан Япония уже давно как прекратила дипломатические отношения с Китаем (откуда приходила раньше вся мода и вся культура) и "варилась в собственном соку", пережевывая китайские моды сто- двухстолетней давности. Это дало интересный эффект: все китайское как было, так и оставалось самым модным, культурным и вообще лучшим в глазах высшего света, только это было изрядно устаревшее китайское, да еще и переиначенное за прошедшее время на японский манер. И при всем своем восхищении китайской поэзией или музыкой ни Гэндзи, ни кому-либо из его круга и в голову не приходило, что в Китай можно съездить или как минимум узнать у редко приезжающих торговцев что-нибудь новое. При всей показушной тяге к "современности" им все это было совершенно не надо, и они прекрасно сидели у себя в гнезде, то есть в столице.
Еще смешной момент - про расстояния. Помните в последней части Гэндзи историю про девушку из Удзи, по которой складывается впечатление, что Удзи - какая-то невероятная тьмутаракань типа Анадыря, куда за сто рублей на такси не доедешь. Между тем, как сообщает Моррис, Удзи находится, если не вру, милях в десяти от Киото (он же - столица эпохи Гэндзи, город Хэйан-кё). Я понимаю, конечно, что мы в России по-другому оцениваем расстояния, чем в маленькой Японии, но десять миль может пройти пешком (!) за день любой человек без особого напряжения, а наши аристократы добирались в Удзи на лошадях и все исстенались при этом.
Мне еще очень понравилась попытка Морриса объяснить, почему притом, что литературно образованными в эпоху Хэйан были представители обоих полов (и мужчины даже более, поскольку это требовалось для продвижения по карьерной лестнице), все великие произведения литературы того периода (да и вообще всей истории японской литературы) были созданы именно женщинами. А тот факт, что "Повесть о Гэндзи" - вершина японской литературы, вроде никто не оспаривает. Так вот, Моррис пишет, что мужчины писали на китайско-японском "суржике", более официальном и, разумеется, де-факто мертвом и казенном языке. Женщинам же общественной моралью дозволялось пользоваться языком попроще, слоговой азбукой именно японского языка, той речи, на которой все говорили, что обеспечило их сочинениям и большее распространение, и понятность, и славу в веках.
Очень милы также заметки относительно сложных отношениях полов, видов браков, якобы сексуальной распущенности и вообще всего того, что составляет основу всей этой великой и очень женской литературы. Хотя должна признать, что изыскания Морриса относительно политических аспектов жизни и того, как пришел и удерживал власть клад Фудзивара, не менее интересны.
Горячо рекомендую книгу всем, кто любит "Повесть о Гэндзи".

@темы: Хэйан, моррис, моногатари