Шпенглер & Инститорис
Начнем с традиционных дифирамбов)) Кажется, все уже все сказали про этот роман, но я тоже не могу промолчать, потому что по мере чтения я буквально пропустила его через себя - это такой текст, к которому невозможно остаться равнодушным. Кажется, дело отчасти - в самом его предмете, а отчасти - в его неровности. Знала я раньше и про дело генетиков, и про дело врачей, и про дело кибернетиков, но все они как-то сливались и бледнели на фоне остальных советских кошмаров. Солженицына вполне можно понять в этом плане: если уж писать социальные вещи, так сразу про ГУЛАГ, вроде бы. Но нет, от Солженицына и иже с ними с их тотальным отрицанием советского мира и системы веет соц.заказом, не столько надуманностью, сколько чересчур холодным и пристальным, предвзятым взглядом.
Дудинцев - совсем не то. Меня по-настоящему удивила та теплота, с которой он смотрит на свой мир и на своих героев. С первых же страниц они появляются все как чрезвычайно умные, интересные и обаятельные люди. Очень живые. Говорящие неожиданно умные и резкие вещи. Первый же подслушанных за фанерной перегородкой разговор, прекрасная фраза профессора Хейфеца "Каяться не буду. Санбенито не надену", которую временами ужасно хочется взять в автоподпись. И их реакция на разоблачение - не преувеличенная, а вполне спокойная реакция взрослых умных людей.
Странно все-таки, ужасно странно было читать про советскую действительность - самые страшные времена после войны, еще при Сталине - в таком тоне. Я как-то привыкла, что тексты об этом периоде обычно окрашены либо в черный (террор, голод, разруха, проклятый коммунизм), либо в розовый (взвейтесь да развейтесь, великие подвиги великого народа). "Белые одежды" - роман в "естественном освещении". Человек сам на себе белых одежд не видит, и на героев своих автор надевает их весьма осторожно, так, что нитки нигде не торчат. А ведь раньше я думала, что советский человек, вне зависимости от того, за какой он был лагерь - это был человек какого-то другого, совершенно неясного мне мышления и морали. Оказалось же, что самое странное, что люди - они точно такие же. Не глупее, а гораздо умнее нас с вами. Без шор и розовых очков. Нормальные люди, попавшие в ненормальные жизненные обстоятельства. Остаться нормальным человеком и при этом сохранить жизнь - вот главный квест. Текст порождает ощущение какого-то глобального социального эксперимента над этими - вполне нормальными - людьми, которых взяли и поместили в общество с извне навязанными и неестественными законами. Вот от этого становится по-настоящему страшно. Это не замятинские буквы алфавита, а действительно живые люди, у которых и помимо самого эксперимента есть куча обычных проблем и заморочек - от здоровья до личной жизни.
Признаться, первую половину романа я ужасно боялась, что он закончится так же, как "Гроздья гнева". Однако надо отдать должное автору, он не только не погрешил против истины, но и сумел вывести гораздо более тонкий и умный финал. Это ведь совершенно прекрасный образ: как зло, вполне утвердившееся на своих позициях, внезапно отступает. И чем больше осознает себя как зло, тем дальше отступает, давая другим путь. Взрыв - а потом медленное угасание, и вот костер, в котором не одна жизнь сгорела, уже потух. Ничего не потеряно, пока жизнь продолжается, все еще можно переиграть. Никто никого не будет добивать. Никто никому не будет мстить. Или жалеть. Что прошло, то прошло. И несмотря на вполне естественное читательское желание видеть лысенковцев поверженными в прахе, в тех же лагерях - надо признать, что автор был прав. Подставлять или нет вторую щеку или нет - это уже вопрос личного чувства морали, а вот мстить не нужно. Просто потому, что не стоит играть в эти игры.
Еще одна странность: чем больше читала, тем больше удивлялась. С одной стороны, написано очень-очень просто, не в том смысле, что язык автора простой, а в том, что в нем нет никаких искусственных красивостей. Либо описания, либо диалоги. И то, и другое – более чем естественно. Пожилому затравленному профессору вполне можно простить некоторую высокопарность. И в любви тоже люди обычно признаются не пафосными фразами, а неловкими междометиями и прочими глупостями. Диалог Федора Ивановича и Леночки во время их первой ночи (подслушанной, а не подсмотренной) – одна из таких вершин, он удивительно достоверен. Такое чувство, что автор посмотрел в зеркало на себя и на своих любимых – и написал. И все эти несвязные, оборванные реплики с многочисленными многоточиями, сочетание изящных фраз и помарок на письме – все это настолько живое, настолько чутко уловленное. Отчасти поэтому, кажется, текст производит такое впечатление: не составляет ни малейшего труда поверить, что эти люди были и жили, ведь так живут и говорят и сейчас.
И при всем при этом – они говорят удивительно мудрые вещи. Личный тяжелый опыт к этому вообще, кажется, располагает, но столько фраз, которые тянет записать, в этом романе даже не ждешь увидеть.
Не могу не процитировать многократно и везде процитированное, из предсмертного письма академика Посошкова: «Желание смерти – не есть желание смерти. Это только поиск лучшего состояния. Что в конечном счете является крайним выражением желания жить». Скажете, разве применительно к автору и его ситуации это не истина?
Все вышесказанное – это впечатления по мере чтения. А через пару часов после закрытия книги меня осенило: весь советский антураж, вся трагедия – только форма для выражения одной, главной идеи. О том, как внезапно поворачивается человеческая жизнь. Поворачивается медленно и незаметно, и кажется, человек на каждом этапе может контролировать процесс, может отказаться, может вернуться к старому. Может или нет – не столь уж важно, главное, что перемена все-таки произошла.
Вот так бывает: живешь себе, живешь, понемногу смиряешься с тем, что происходит вокруг тебя. В зависимости от силы и упрямства, с переменными успехом ползешь по жизни. Нелюбимая работа, нелюбимый город, нелюбимые люди – ну, говорят, стерпится-слюбится. И потом, пока не попробуешь другого, не узнаешь.
А потом исподволь, чередой мелких событий, происходит поворот в судьбе. Перемена, после которой герой становится совершенно другим человеком. Стоит только повернуться – и вот ты уже не ползешь против ветра, а летишь. Именно это с Дежкиным и происходит. И не только с ним. Там есть прекрасный монолог Жени Бабич, студентки-отличницы, когда она признается Дежкину в любви:
"Я вас люблю, Федор Иванович. Я серьезно... Но вам уже не опасно... Я опоздала, опоздала... Вижу все, вы уже давно летите куда-то. У вас глаза блестят. Ждете этого звонка, прислушиваетесь... А ведь если бы не было этого вейсманизма-морганизма... И академика Рядно, и всех этих... обстоятельств... Я могла бы и пропустить вас. И вы бы не летели куда-то, а тихонько преподавали что-нибудь. Что-нибудь спокойное. Биология ведь спокойная наука, правда же? А меня бы интересовал какой-нибудь лыжник со спортивным разрядом... Институтский чемпион..."И думается: а ведь действительно. Если бы не эта встреча, если бы не это мелкое событие – или даже не так, иногда и не установить, с какого момента началась перемена. Но все же есть четкое ощущение до и после.
По-моему, это не то чтобы большое счастье, но она из самых ценных вещей, которая может произойти в жизни. Потому что ценнее опыта нет ничего, а путем таких перемен создаешь себе новые личности и как бы проживаешь куда больше, чем прожил бы, если бы никуда не двигался. Так никогда бы и не узнал, что в тебе там дремлет. И в умении летать себя бы тоже не заподозрил. Эта одна идея стоила того, чтобы вокруг нее написать такой прекрасный роман – хотя я почти уверена, что она реализовалась почти случайно, почти ненамеренно – просто потому, что автор стремился показать естественное течение жизни. В которой – с учетом описываемой ситуации – без этого никуда
Дудинцев - совсем не то. Меня по-настоящему удивила та теплота, с которой он смотрит на свой мир и на своих героев. С первых же страниц они появляются все как чрезвычайно умные, интересные и обаятельные люди. Очень живые. Говорящие неожиданно умные и резкие вещи. Первый же подслушанных за фанерной перегородкой разговор, прекрасная фраза профессора Хейфеца "Каяться не буду. Санбенито не надену", которую временами ужасно хочется взять в автоподпись. И их реакция на разоблачение - не преувеличенная, а вполне спокойная реакция взрослых умных людей.
Странно все-таки, ужасно странно было читать про советскую действительность - самые страшные времена после войны, еще при Сталине - в таком тоне. Я как-то привыкла, что тексты об этом периоде обычно окрашены либо в черный (террор, голод, разруха, проклятый коммунизм), либо в розовый (взвейтесь да развейтесь, великие подвиги великого народа). "Белые одежды" - роман в "естественном освещении". Человек сам на себе белых одежд не видит, и на героев своих автор надевает их весьма осторожно, так, что нитки нигде не торчат. А ведь раньше я думала, что советский человек, вне зависимости от того, за какой он был лагерь - это был человек какого-то другого, совершенно неясного мне мышления и морали. Оказалось же, что самое странное, что люди - они точно такие же. Не глупее, а гораздо умнее нас с вами. Без шор и розовых очков. Нормальные люди, попавшие в ненормальные жизненные обстоятельства. Остаться нормальным человеком и при этом сохранить жизнь - вот главный квест. Текст порождает ощущение какого-то глобального социального эксперимента над этими - вполне нормальными - людьми, которых взяли и поместили в общество с извне навязанными и неестественными законами. Вот от этого становится по-настоящему страшно. Это не замятинские буквы алфавита, а действительно живые люди, у которых и помимо самого эксперимента есть куча обычных проблем и заморочек - от здоровья до личной жизни.
Признаться, первую половину романа я ужасно боялась, что он закончится так же, как "Гроздья гнева". Однако надо отдать должное автору, он не только не погрешил против истины, но и сумел вывести гораздо более тонкий и умный финал. Это ведь совершенно прекрасный образ: как зло, вполне утвердившееся на своих позициях, внезапно отступает. И чем больше осознает себя как зло, тем дальше отступает, давая другим путь. Взрыв - а потом медленное угасание, и вот костер, в котором не одна жизнь сгорела, уже потух. Ничего не потеряно, пока жизнь продолжается, все еще можно переиграть. Никто никого не будет добивать. Никто никому не будет мстить. Или жалеть. Что прошло, то прошло. И несмотря на вполне естественное читательское желание видеть лысенковцев поверженными в прахе, в тех же лагерях - надо признать, что автор был прав. Подставлять или нет вторую щеку или нет - это уже вопрос личного чувства морали, а вот мстить не нужно. Просто потому, что не стоит играть в эти игры.
Еще одна странность: чем больше читала, тем больше удивлялась. С одной стороны, написано очень-очень просто, не в том смысле, что язык автора простой, а в том, что в нем нет никаких искусственных красивостей. Либо описания, либо диалоги. И то, и другое – более чем естественно. Пожилому затравленному профессору вполне можно простить некоторую высокопарность. И в любви тоже люди обычно признаются не пафосными фразами, а неловкими междометиями и прочими глупостями. Диалог Федора Ивановича и Леночки во время их первой ночи (подслушанной, а не подсмотренной) – одна из таких вершин, он удивительно достоверен. Такое чувство, что автор посмотрел в зеркало на себя и на своих любимых – и написал. И все эти несвязные, оборванные реплики с многочисленными многоточиями, сочетание изящных фраз и помарок на письме – все это настолько живое, настолько чутко уловленное. Отчасти поэтому, кажется, текст производит такое впечатление: не составляет ни малейшего труда поверить, что эти люди были и жили, ведь так живут и говорят и сейчас.
И при всем при этом – они говорят удивительно мудрые вещи. Личный тяжелый опыт к этому вообще, кажется, располагает, но столько фраз, которые тянет записать, в этом романе даже не ждешь увидеть.
Не могу не процитировать многократно и везде процитированное, из предсмертного письма академика Посошкова: «Желание смерти – не есть желание смерти. Это только поиск лучшего состояния. Что в конечном счете является крайним выражением желания жить». Скажете, разве применительно к автору и его ситуации это не истина?
Все вышесказанное – это впечатления по мере чтения. А через пару часов после закрытия книги меня осенило: весь советский антураж, вся трагедия – только форма для выражения одной, главной идеи. О том, как внезапно поворачивается человеческая жизнь. Поворачивается медленно и незаметно, и кажется, человек на каждом этапе может контролировать процесс, может отказаться, может вернуться к старому. Может или нет – не столь уж важно, главное, что перемена все-таки произошла.
Вот так бывает: живешь себе, живешь, понемногу смиряешься с тем, что происходит вокруг тебя. В зависимости от силы и упрямства, с переменными успехом ползешь по жизни. Нелюбимая работа, нелюбимый город, нелюбимые люди – ну, говорят, стерпится-слюбится. И потом, пока не попробуешь другого, не узнаешь.
А потом исподволь, чередой мелких событий, происходит поворот в судьбе. Перемена, после которой герой становится совершенно другим человеком. Стоит только повернуться – и вот ты уже не ползешь против ветра, а летишь. Именно это с Дежкиным и происходит. И не только с ним. Там есть прекрасный монолог Жени Бабич, студентки-отличницы, когда она признается Дежкину в любви:
"Я вас люблю, Федор Иванович. Я серьезно... Но вам уже не опасно... Я опоздала, опоздала... Вижу все, вы уже давно летите куда-то. У вас глаза блестят. Ждете этого звонка, прислушиваетесь... А ведь если бы не было этого вейсманизма-морганизма... И академика Рядно, и всех этих... обстоятельств... Я могла бы и пропустить вас. И вы бы не летели куда-то, а тихонько преподавали что-нибудь. Что-нибудь спокойное. Биология ведь спокойная наука, правда же? А меня бы интересовал какой-нибудь лыжник со спортивным разрядом... Институтский чемпион..."И думается: а ведь действительно. Если бы не эта встреча, если бы не это мелкое событие – или даже не так, иногда и не установить, с какого момента началась перемена. Но все же есть четкое ощущение до и после.
По-моему, это не то чтобы большое счастье, но она из самых ценных вещей, которая может произойти в жизни. Потому что ценнее опыта нет ничего, а путем таких перемен создаешь себе новые личности и как бы проживаешь куда больше, чем прожил бы, если бы никуда не двигался. Так никогда бы и не узнал, что в тебе там дремлет. И в умении летать себя бы тоже не заподозрил. Эта одна идея стоила того, чтобы вокруг нее написать такой прекрасный роман – хотя я почти уверена, что она реализовалась почти случайно, почти ненамеренно – просто потому, что автор стремился показать естественное течение жизни. В которой – с учетом описываемой ситуации – без этого никуда
-
-
22.07.2009 в 22:29-
-
22.07.2009 в 22:55Очень хорошо сказано. По всему - ППКС.
Так четко сейчас вспомнилась та труба и ощущение перелома-поворота-выбора.
И бабушка Леночки! Такая замечательная... Я этим айферзухтом, помнится, дня три после первого прочтения грузилась.
-
-
22.07.2009 в 23:06а я вот сейчас в первый раз прочитала, и думаю, что хорошо. Вряд ли я в более молодом возрасте, учитывая мою глупость и романтичность, смогла бы оценить)
Впечатление какой-то смутно открывшейся истины о жизни))
И Айтматова я тоже, к стыду своему, не читала. Стоит, да?
Метелик Мю
мне полное незнание немецкого очень сильно помешало(( а в переводе - да, оценила, и ведь очень верное наблюдение)) не ревнующий человек и не пытается самому нарваться на неприятности))
-
-
22.07.2009 в 23:34Спасибо. Такой точный по ощущениям отзыв. Помнится, читала взахлеб. Этот роман, да еще "Зубр" Д.Гранина - практически отражение целой эпохи. Не той, что авторы описывают, а той, когда появилась возможность печатать и читать такие книги ))))))))
-
-
22.07.2009 в 23:49-
-
23.07.2009 в 00:16-
-
23.07.2009 в 07:15Galadriel, я читала в школе, помню, очень сильное впечатление от него осталось. Но так как и Белые одежды, и Плаха у нас в роман-газете, значит на глаза мне не попадаются. Надо бы перечитать, не известно, как я (сегодняшняя) на это посмотрю.
Вот, например. тогда в БО я больше обращала внимания на, если так правильно сказать, исторические события, я слабо помню лирические моменты, больше "тайные" исследования, "противостояние".
-
-
23.07.2009 в 09:40спасибо вам, очень рада, что понравилось))
Одно печально, что от этой эпохи, когда появилась возможность печатать, до тех лет, которые я лично уже помню вполне сознательно - 5 лет разницы. А вот с эпохой описываемой - 40...
Метелик Мю
по "естественности освещения" "Зубр" стоит рядом с "Белыми одеждами"
Надо мне тоже почитать, кажется, мне именно этот момент больше всего понравился, пожалуй - что можно читать, не делая никаких особых скидок.
mulrog
не без этого, как же. С другой стороны, свято место пусто не бывает.
tanitabt
на, если так правильно сказать, исторические события, я слабо помню лирические моменты, больше "тайные" исследования, "противостояние".
Если в школе - так, может, на это внимание просто больше обращали, текст-то был остросоциальный. Меня вот сейчас больше всего интересует именно этот момент с поворотом в судьбе, ну и отношения людей и восприятие ими жизни заодно))
-
-
23.07.2009 в 15:36ага, но это редко удается выдержать в реале, что человек побеждает обстоятельства, просто переживая их и оставаясь собой, пока они не погребут его или не откатятся;
это трудно выдержать до конца, хочется переломить их
-
-
23.07.2009 в 15:38В смысле, что трудно избежать перемены, если видно, что вот сейчас-то тебя и завалит?
Тут просто случай исключительный, мне кажется, а в основном-то обстоятельства ничем настолько страшным не грозят, так что можно их и "просто пережить".
-
-
23.07.2009 в 15:49в смысле, что трудно действительно сохранить себя, пока уродующие обстоятельства не отступят, не выдохнуться сами
куда проще сломаться и подстроиться под них, или погибнуть от них, или кинуться их изменять, сворачивая горы
-
-
23.07.2009 в 15:55тогда вопрос - а какое такое себя? Ведь это "себя" в реакции на обстоятельства и проявляется.
-
-
23.07.2009 в 16:11я бы "себя" в данном конктексте описала, как постоянно существующее напряжение, некоторое равновесие между глубинным желанием "вот так должно быть, чтобы мир был гармоничен, совершенен и прекрасен, и я в нем грамоничен" и сильным стремлением избежать сейчас угрожающей боли, страдания, сейчас подступающего дискомфорта, желанием решить текущую проблему и добиться временного комфорта;
вот та равноденстующая, которая этими силами образована - это "я", "себя";
и оно, конечно, проявляется в столкновении с обстоятельства, изменяется от столкновения с обстоятельствами, и от обстоятельств зависит;
но есть оно при любых обстоятельствах;
сохранение этого равновесия, как раз, по-моему, и позволяет ни в чем не каяться ни перед собой, ни перед другими, и свободно, без дискомфорта, не сожалеть о содеянном, и не искать оправданий;
если ты это нашел, обстоятельства меняются, а равновесия этого внутри не теряешь, краха нет - это оно
-
-
23.07.2009 в 16:27не каяться ни перед собой, ни перед другими, и свободно, без дискомфорта, не сожалеть о содеянном, и не искать оправданий;
Это одна сторона, к этому, кажется, все вполне сознательно стремятся - чтобы ощущение гармонии сохранить. Другое дело, в некоторых случаях определенный поворот своей личности нужен именно для ее, гармонии, сохранения. Притом, что он происходит почти всегда через страх, неизвестость, усталость, напряжение и тд. А потом оказывается, все для того и делалось - чтобы не о чем было жалеть.
-
-
23.07.2009 в 16:46Другое дело, в некоторых случаях определенный поворот своей личности нужен именно для ее, гармонии, сохранения. Притом, что он происходит почти всегда через страх, неизвестость, усталость, напряжение и тд. А потом оказывается, все для того и делалось - чтобы не о чем было жалеть.
ну так я об этом и говорю
это как раз сохранение себя
-
-
23.07.2009 в 18:33хм, мне на самом деле не кажется, что это проще, мне вообще кажется, что сознательного выбора тут нету, в смысле одного глобального выбора. А есть череда мелких событий и действий, каждое из которых определяется уже имеющимися к началу ситуации свойствами личности - которые просто эти самые свойства личности, ранее дремавшие, раскрывают для человека и для окружающих.
-
-
23.07.2009 в 21:21ну так я нигде и не говорила про один единственный и полностью сознательный выбор
я как раз про постоянно удерживаемое равновесие, а любой опыт приводит систему в колебание
-
-
23.07.2009 в 21:42но иногда отсутствие опыта тоже грозит системе колебанием, причем более существенным. вот и приходится делать мелкие шажки в сторону, чтобы ее уравновесить)
-
-
23.07.2009 в 21:46угу, весь вопрос в том, чтобы она уравновешивалась, а не наоборот
-
-
23.07.2009 в 21:58но с каждым шагом и понятие о равновесии меняется))
-
-
23.07.2009 в 22:06это врядли
равноденствующая - она есть равноденствующая двух сил
идеальная сторона пересилит, искривит и изломает личность, практическая польза пересилит - тоже самое, стержня в личности не будет, будет, как ветошь на ветру, а уж что там, на этих весах, в разных чашах вместо гирек лежит - то личное дело каждого, личное и неповторимое
-
-
24.07.2009 в 10:41идеальная сторона пересилит, искривит и изломает личность, практическая польза пересилит - тоже самое, стержня в личности не будет
Это только если поворот совершается единоментно. А так обычно не бывает все же. Хотя залог сохранения себя - это когда тебе дано время после каждого шажка восстановить хотя бы шаткий баланс. Иначе, конечно, труба.
-
-
29.07.2009 в 14:35*мечтательно*
Айтматов... ИМХО, его лучшая вещь не перестроечная "Плаха", обладающая и достоинствами и недостатками литературы этой эпохи, и даже не "Буранный полустанок", а его предпоследний роман. "Тавро Кассандры". Рекомендую всеми четырьмя.
А от стиля и характеров "Белых одежд" мне почему-то всегда веяло Тургеневым.
-
-
30.07.2009 в 10:06спасибо, буду иметь в виду))
Насчет Тургенева - из-за ностальгического оттенка, может? Потому что так, мне кажется, они вообще не похожи.
-
-
30.07.2009 в 16:08Тургеневский аромат, ИМХО, возникает из-за структуры сюжета - любовная линия+социально-политическая проблема или идея. И из-за характеров персонажей. Леночка настоящая тургеневская девушка, только двадцатого века, А Федор Иванович - тот же мятущийся интеллигент, жаждущий ДЕЛА во имя правды.
-
-
30.07.2009 в 16:33+10
-
-
30.07.2009 в 16:47а-а, я про характеры не подумала, только про стилистику. А ведь действительно, что-то такое есть романтично-декадентское в них)