Марина и Сергей Дяченко "Ключ от королевства"

Страннное дело: история мне действительно понравилась, но вот указать, чем точно, я не могу. Притом, что первую треть я асилила я явным трудом, периодически думая: ну вот, очередная ничем не примечательная история о "становлении юного мага", как некто подозрительно быстро и легко проходит путь из грязи в князи, обоснуй нервно курит в сторонке, декорации магического мира разваливаются от ветра.
Все оказалось слегка не так: во-первых, магического мира как такового и нет. Точнее, весь мир для маленькой героини Лены Лапиной из 7 "Б" заканчивается на одном человеке - короле Обероне (вы не ослышались ). История в целом - больше об отношениях, чем о приключениях. Это, имхо, и делает из более чем посредственной фэнтези хорошую детскую книжку. Очень хорошую, правда. Видно, что авторы, во-первых, относятся к своей героине с большой любовью, а во-вторых, очень стараются быть честными. В том плане, что дети есть дети, они максималисты, они не видят многих вещей, но при этом - если им все правильно объяснить - они очень хорошие)) В отличие от большинства взрослых.
Что еще мне очень понравилось и что для меня делает книгу хорошей именно с точки зрения "качества литературы" - то, что основной конфликт так и остался неразрешенным. Притом, что конфликт это очень логичный, и разрешить его каким-то легким способом было бы позорным читерством. Зато разрешился другой, маленький и на первый взгляд незначительный конфликт - и это неожиданно оказывается очень притяно)
Не хочу спойлерить насчет сюжета - не то чтобы там происходило нечто особенное, правда. Сюжет плавный, как обещали в начале, так и идет, так и заканчивается. Никакой специальной проработки волшебного мира. С развитием персонажей тоже не особо. С точки зрения техники история довольно поверхностная, как ни крути, но психологически текст очень хороший, правда. Милый, честный, достоверный) Герои говорят как нормальные люди и ведут себя как нормальные люди)
Для первого опыта - отлично даже, пожалуй, почитаю Дяченок еще.

@темы: дяченко

---

Владимир Набоков "Приглашение на казнь"

Сейчас меня закидают камнями, но я все равно скажу, что чувствую в этом тексте предвосхищение "Матрицы". Разумеется, это не единственная трактовка, потому что с Набоковым их всегда не просто больше одной - а бесчисленное множество. Но все же лично для меня основная суть, главная мысль романа - в идее освобождении от внешнего мира. Осознание того, что внешний мир суть условность, что на самом деле все эти люди и вещи не могут ничего сделать тебе. Это и есть апофигей прекраснейшей "гносеологической гнусности": ты можешь увидеть их насквозь и пройти сквозь них, но сам ты для них - тайна за семью печатями.
Цинциннат приходит к этому постепенно, и путь занимает всю его жизнь, данную во флешбеках. Все началось, пожалуй, с хождения по воздуху. Говорят "ангелы летают, потому что не воспринимают себя всерьез". Но в контексте Набокова это скорее перефразируется как "ангелы летают, потому что не воспринимают гравитацию всерьез" То же самое - аналог противоестественной плотости воздуха - противоестественная бесплотность остальных людей в конце. Выход за физические пределы этого мира.
Вообще - вы заметили, это одна из любимейших тем Набокова: декорации, кругом одни декорации. Вот эти кустики, эти облачка, это чахлое дерево - они собрались здесь только для того, чтобы послужить фоном для разыгрываемого действия. Вне действия они расползаются "по своим местам" или вовсе тают, рассыпаются, перестают существовать. Вещи-декорации и люди-декорации.

В целом "Приглашение" до последних страниц подозрительно и страшно напоминает "Процесс" Кафки. Во-первых, все эти безумные действия, нелепые процедуры, глупейшие детали, связанные с осуждением и заключением. Во-вторых, и у Кафки, и у Набокова лейтмотивом проходящая фамильярность остальных сопричастных к процессу и казни, какая-то пародия на сочувствие и человечность. И читала и думала: неужели, ну неужели?
Разумеется, Набоков не разочаровал. Там, где у Кафки - крушение и страх, у Набокова - прозрачность, легкость и свобода, свобода, свобода. И новые люди, похожие на героя, непохожие на тех, кто осуждал его. Остается ощущение не то чтобы полета, а такого парения, как когда смотришь на долину с высокого холма.

Вообще Набоков подводит читателя к концовке зачастую довольно похоже: атмосфера нагнетается, нагнетается, и можно с равным успехом ждать и самого худшего, и самого лучшего. Есть у него плохие концы, после которых опускаются руки и становится тяжело на сердце (любимое мое "Облако, озеро, башня"), есть и хорошие. "Приглашение на казнь" - пример такого хорошего, оптимистичного конца))

Отдельный респект хочу выразить за аццкое стебалово над классикой. Там есть момент, где герой в заключении читает огромный модный роман, классику современности:
"Роман был знаменитый "Quercus" [*Дуб (лат.)], и Цинциннат прочел из него уже добрую треть: около тысячи страниц. Героем романа был дуб. Роман был биографией дуба. Там, где Цинциннат остановился, дубу шел третий век; простой расчет показывал, что к концу книги он достигнет по крайней мере возраста шестисотлетнего.
Идея романа считалась вершиной современного мышления. Пользуясь постепенным развитием дерева (одиноко и мощно росшего у спуска в горный дол, где вечно шумели воды), автор чередой разворачивал все те исторические события, - или тени событий, - коих дуб мог быть свидетелем; то это был диалог между воинами, сошедшими с коней - изабелловой масти и в яблоках, - дабы отдохнуть под свежей сенью благородной листвы; то привил разбойников и песнь простоволосой беглянки; то - под синим зигзагом грозы поспешный проезд вельможи, спасающегося от царского гнева; то на плаще труп, как будто еще трепещущий - от движения лиственной тени; то - мимолетная драма в среде поселян. Был в полторы страницы параграф, в котором все слова начинались на п.
Автор, казалось, сидит со своим аппаратом где-то в вышних ветвях Quercus'a - высматривая и ловя добычу. Приходили и уходили различные образы жизни, на миг задерживаясь среди зеленых бликов. Естественные же промежутки бездействия заполнялись учеными описаниями самого дуба, с точки зрения дендрологии, орнитологии, колеоптерологии, мифологии, - или описаниями популярными, с участием народного юмора. Приводился, между прочим, подробный список всех вензелей на коре с их толкованием. Наконец немало внимания уделялось музыке вод, палитре зорь и поведению погоды."
Более прекрасного пересказа "Улисса" я не видела, честное слово. Да и извечный школьный вопрос "О чем думал Андрей Болконский, глядя на дуб" тоже вспоминается
Набоков все-таки умница и язва)) за что и люблю больше всего)

@темы: набоков

---

Ирвин Ялом "Когда Ницше плакал"

Сразу оговорюсь: я просто обожаю Ницше. Как философа, как писателя, как человека. Если в случае с другими философами я еще могу соглашаться или не соглашаться, оценивать доводы - то Ницше я способна только восхищаться.
Поэтому, естественно, ко всем идеям художественного романа с участием Ницше я относилась очень скептически. И зря, потому что это лучшая книга о Ницше из всех, что я читала. Галеви оставляет отвратительное ощущение: ах, бедный-несчастный Ницше, давайте же все его пожалеем. Совершенно непонятно, как герой Галеви умудрился написать такие прекрасные, яркие, сильные книги. Портрет кисти Цвейга - тоже исключительно в мрачных тонах; нелюдимый паук закнулся в своей каморке и чего-то там строчит, подслеповато щуря глаза. Представить, что он строчит "Веселую науку", практически невозможно)
А у Ялома - самое адекватное и достоверное изображение Ницше. Идеальное совмещение книг Ницше с его же биографией (что для всех остальных является проблемой). Очень четкое, объемное и верное изображение характера, так что в текст отлично вписываются и цитаты из книг, и факты из биографии. Это именно тот Ницше, которого я так люблю, тот Ницше, который проглядывает между строчек своих книг. Этим человеком хочется восхищаться с безопасного расстояния, с ним не хотелось бы жить вместе, но очень хочется поговорить.

В целом история Ялома начинается с того, что к одному известному венскому врачу, доктору Брейеру (личность вполне историческая) приходит Лу Саломе и просит его взяться за лечение ее друга Фридриха Ницше. Отличный поворот, а! Я очень люблю такую форму художественных романов, все эти игры с историей. Потому что, разумеется, ничего этого в реальности не было, но герои существовали в одно время - 1880-е гг. и на одном пространстве - Западная Европа. И оно могло бы быть. Ялом изумительно подбирает и тасует факты, вообще глубина проработки материала вызывает огромное уважение. Все сходится и складывается, ни одна линия не провисает, ни один характер не отходит далеко от оригинала. Браво автору, что тут сказать!

Так вот, Брейер берется за это дело, с огромным трудом уговаривает Ницше согласиться на лечение - и дальше не буду спойлерить) Потому что в итоге становится непонятно, кто же кого лечит - Брейер Ницше или Ницше Брейера Не то чтобы в романе было много действия, но это просто удивительно: необычайно интересно читать, как разговаривают, противостоят и наконец сближаются два умных человека. А то, что происходит с Ницше и Брейером и между ними, действительно, захватывает. Я, наверное, окажу автору сомнительную честь, если скажу, что он отличный психолог и умеет видеть и передать суть характеров и эмоций, но это действительно так!
Умный, остроумный и интересный текст. Получила огромное удовольствие, рекомендую двумя лапами и ушла искать в сети "Шопенгауэр как лекарство"))

@темы: ялом

---

Orson Scott Card "Xenocide"

От концовки у меня буквально холодок по коже. "Mother", she whispered. "Father. Did I do it right?"
Не могу даже объяснить, чем конкретно, ведь все закончилось вроде бы хорошо. И Qing-jao получила именно то, чего сама хотела, других вариантов для нее быть и не могло. Но это страшно, страшно, страшно.
Наверное, потому, что наглядно иллюстрирует, какую страшную власть имеют родители над умами детей. Ошибка в воспитании может стать частью чьей-то личности, и эту ошибку уже не исправить.
Вообще вся линия с планетой Путь (Path) производит сильнейшее впечатление - и при первом прочтении, и сейчас. В обсессивно-компульсивном синдроме есть что-то завораживающее, как завораживают мазохизм и саморазрушение. Хочется окунуться в это - хотя бы легонько, но вдруг действительно станет легче? И еще более завораживающее, но уже в классическом у Карда приеме brainfucking - история Qing-jao, которая продолжала выполнять свои тяжелые и бессмысленные ритуалы, даже когда реальная физическая причина, которая вынуждала ее этим заниматься, отпала. Что лишний раз доказывает, что сила самообмана и самоубеждения - гораздо более реальная, чем любые другие. Мы убеждаем себя, что любим или ненавидим. Убеждаем себя, что с нами говорят боги. Вот что движет миром.
Линия планеты Путь - третья, и новая линия Саги, и самая "чистая" из всех. Две прежних линии - линия Эндера и его семьи и линия piggies and Heave Queen - тоже никуда не делись и продолжают развиваться. Впрочем, развиваются они куда больше "вширь", чем "вглубь" - происходит много событий, которые при более пристальном взгляде могли бы считаться судьбоносными, но учитывая их количество, отходят на задний план одно за другим. Пожалуй, за это я и люблю "Ксеноцид" меньше остальных книг - в нем слишком много всего намешано. Складывается впечатление, что Кард хотел сказать как можно больше, и обо всех. И, не изменяя ничуть своему лаконичному и сдержанному стилю, так и сделал. Другое дело, что в предыдущих книгах такой dispassionate стиль был очень к месту, и прекрасно дополнял столь же простой и ясный (plain and clear and simple) сюжет. От "Ксеноцида" же остается ощущение, что автор незаслуженно обходит героев вниманием, уделяя им слишком мало текстового пространства - притом, что со своими бедами и событиями они могли бы претендовать на большее.
Это даже странно, потому что изначально линия с семейством Рибейра задевала меня куда больше, чем все остальные. То, как она выписана в "Голосе", не могло не оставить свой след. Но по мере чтения "Ксеноцида" начинаешь уставать: все-таки их слишком много во всех смыслах. Пожалуй, единственное, что по-настоящему задело и восхитило до слез - смерть Квима. Точнее даже, его диалог с Warmaker'ом. Зная прекрасно, чем все закончится, я читала затаив дыхание и ждала, что Квим все-таки победит.

И все-таки - в самом конце - в этой линии проглядывает "бессмертная красота, которая вызывает восторг" (с) Я серьезно, на самом деле. Самый последний диалог Эндера с Новиной, когда она уже ушла от него в монастырь и уговаривает его присоединиться к ней в монашестве.

Ender: "Do you hear his [mean God's] voice these days?"
Novinha: "I hear his song in my heart, the way the Psalmist did. The Lord is my shepherd. I shall not want".
Ender: "The twenty-third. While the only song I hear is the twenty-second".

Кто знает Псалтырь, тот поймет, но я все же процитирую.
23: "Кто взойдет на гору Господню или кто станет на святом месте Его? Тот, у кого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душою своею напрасно и не божился ложно... Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы! Кто сей Царь славы? - Господь сил, Он. - Царь славы".
22: "Господь - Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться... Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной... Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни".

Это просто потрясающе, и даже от Карда я не ожидала, что он подберет настолько точно, настолько изящно! Совершенно не помню этого момента с прошлого раза (может, он как-то опущен в русском переводе?). Но это весь Эндер и вся Новина! Все светлые люди и темные, все спокойные душой и вечно тревожащиеся - в этих двух псалмах, идущих, как назло, один за другим. Уверенность в Боге и уверенность в том, что Бога нужно быть достойным. Вторые, сдается мне, никогда не будут счастливы. Но первые, слишком уверенные во всеблагом боге, никогда не совершат сколько, сколько совершат вторые, пытаясь "заслужить".

@темы: кард

---

Урсула Ле Гуин "Левая рука тьмы"

Разумеется, я читала ЛРТ и раньше. Но по моим подсчетам, прошло уже больше 10 лет, и, признаться, я плохо помню свою первоначальную реакцию. Однако сейчас, перечитав роман, я уже больше недели пребываю в неизменно шоковом состоянии. Наверное, в 13-14 у меня просто недоставало ума или жизненного опыта, чтобы понять, насколько это страшная и болезненная история. Зато теперь она прошлась по мозгам и сердцу по полной. И мне просто надо выговориться и немного привести свои мысли и чувства в порядок.

1. Первое. Основной - для меня - смысл истории, можно сказать, керигма. Цели, которые мы перед собой ставим, и цена, которую за это платим. Потому что, в зависимости от того, с какой точки зрения смотреть, Дженли Аи либо победил и выполнил свою миссию, либо полностью провалился. С точки зрения общечеловеческой, то есть для всей Экумены, для Гетена, для Кархайда, финал исключительно положительный. Он добился того, зачем прилетел. Но есть такой тонкий момент. Помните, встречу Аи с Аше Форетом, бывшим кеммерингом Эстравена, - когда Аи говорит, что его миссия выше всех личных привязанностей, а Аше отвечает, что в таком случае его миссия аморальна? Собственно, я могу сказать то же самое. Может быть, с какой-то сверхобщей, экуменической точки зрения, Аи действительно прав и победил. Но с точки зрения человеческой он, безусловно, проиграл.
И, более того, я уверена, что никаких "общих" точек зрения и общего блага не существует. Не то чтобы я могла это доказать, и на протяжении всей истории человечества раз за разом утверждали обратное - просто я так чувствую. Сама не ожидала, признаться, что дедушка Кант отомстит мне за неуважение к его философии. Однако мне при чтении так настучало по голове категорическим императивом, что я никак не могу прийти в себя. Если бы мне кто-нибудь в любое другое время сказал, что внутри меня есть какой-то "моральный закон", я бы над ним только посмеялась; однако поди ж ты, действительно, есть. "Глумись, глумись над категорическим императивом. Доглумишься" (с) М.Успенский
К чему я все это - к тому, что человек, тем более любимый, должен быть целью. И ни в коем случае нельзя позволять ему быть средством, даже если он сам этого хочет и сам к этому готов. В этом плане Эстравен куда вернее и себе, и общим принципам человеческой морали - в конце концов, то, что он делал, он делал скорее ради самого Аи, и уже потом - ради его миссии. Аи ради самого Эстравена не делал никогда и ничего. Что в моих глазах является признанием его моральной несостоятельности, его провала.
Еще один аспект - можно сказать, на полдороги к теодицее)) у, какие я умные слова знаю Сначала Кант, теперь - "Легенда о Великом Инквизиторе" Ивана Карамазова. Внимание, вопрос - а союз Гетена с Лигой Миров действительно стоит смерти Эстравена? То есть это цена, на которую можно согласиться, своего рода необходимые "раствор" для закрепления замкового камня? С жертвами, которые готов был принести - и принес - Дженли, все понятно - работа у него такая. Он в любом случае знал, на что шел. Но с Эстравеном история совершенно другая - по большому счету, он ни в малой степени не был *обязан* делать что-то ради этого союза, не говоря уж о том, чтобы чем-то жертвовать. Даже пусть он хотел этого сам - Дженли в любом случае не имел права принимать такие жертвы. Я имею в виду не только последнюю, но и вообще все, что делал Эстравен для него. А он принимает это, как само собой разумеющееся, и у меня просто в голове не укладывается, как так можно.

2. Еще один жуткий момент - история из серии "в конце концов он опоздал всего лишь на одну секунду". Я говорила об этом уже. Знаете, что самое страшное в этой истории - понять, что вот оно, счастье, вот она, цель и смысл жизни - только тогда, когда это уже потеряно. И продолжать жить дальше, так никогда и не избавившись от власти своего прошлого, от воспоминаний об утраченном счастье. Жить, как во сне, то и дело погружаясь в грезы о прошлом, то "выныривая" в жестокое настоящее. Так жил Эстравен, вспоминая о брате. Теперь так будет жить Дженли, вспоминая об Эстравене.
Когда читаешь в первый раз и еще не знаешь, чем все закончится, эти слова Дженли как-то непонятны. Вот они идут по льдам, в нечеловеческих условиях, спят в палатке, мерзнут, голодают и тд. А потом он внезапно говорит: знаете, потом всю жизнь я вспоминал это время, как недостижимое и потерянное счастье. Заканчиваешь читать книгу, переживаешь смерть Эстравена, переживаешь успех миссии, возвращаешься к этому моменту - и становится так жутко, что холодеет внутри.

3. Еще я хотела сказать, что меня тяготит в ЛРТ - кажущаяся бессмысленность жертвы Эстравена для него самого. Он погиб в пути, так и не успев дойти до конца. Так и не убедившись, что то, что он делал - верил Дженли, всеми силами стремился к успеху его миссии - делал не зря. Другими словами, не увидел плоды своих трудов.
Но я подумала, что при таком раскладе придется считать, что основным мотивом действий Эстравена было все-таки желание успеха миссии Дженли, а не симпатия к нему самому, любовью к нему как к человеку. Я все-таки склоняюсь ко второму варианту. И в этом случае Эстравен в принципе достиг всего, чего хотел, своей цели - сумел оставить неизгладимый след в душе любимого и значительно облегчить ему жизнь и поспособствовать его успеху. Для него самого этого явно было достаточно. В этом случае, даже если бы у Аи ничего не получилось с миссией, это не делало бы жертвы Эстравена бессмысленными.

4. Еще в свете всех дискуссий хочу сказать про андрогинную проблематику. Имхо - Урсула слишком умный автор, и ничего не делает зря. В том числе и создание персонажей-андрогинов - оно отнюдь не только для фантастического антуража. Можно сказать, что будь Эстравен просто мужчиной - это, может, и не повлияло бы на сам сюжет. Во всяком случае, всю дорогу Дженли воспринимал его именно в таком качестве - как друга и боевого товарища, упорно отказываясь видеть, что все не так просто. Но андрогинность Эстравена в данном случае должна повлиять на наше восприятие. Потому что на самом деле, он в той же степени боевой товарищ и хитрый политик, как и "влюбленная барышня". И его собственное отношение к Дженли в этой связи должно быть очень непростым. Итак, вводя в уравнение еще одну переменную, Урсула значительно усложняет ситуацию.
Что лишний раз доказывает, что если даже люди начинают вместе просто потому, что у них есть общая цель, постепенно их отношения выходят далеко за рамки этой цели.

Получается, что если разбираться, ЛРТ - книга не об успехе в установлении контакта с жителями другой планеты, не о триумфе человечности. А о личном крушении, о потерях и страшных ошибках. No happy end.
ps Я не могу с этим спокойно жить. Я все-таки попробую написать что-то иначе - есессно, бездарно и читерски, но для себя)

@темы: ле гуин

---

Макс Фрай "Ворона на мосту"

Хроники Ехо № 4
История, рассказанная Шурфом Лонли-Локли.
Надо сказать, что как персонаж сэр Шурф нравится мне гораздо, гораздо больше, чем как рассказчик. Потому что вне pov он интересен и загадочен, но в pov немедленно становится видно, какой же он кошмарный зануда Чес-слово, это самая занудная история из всех, что я читала у Фрая. Там нет практически никакого действия, а одна сплошная рефлексия.
История относится к периоду войны орденов, когда сэр Шурф успел побывать Безумным Рыбником и встретиться с Паачтеннейшим начальником. Собственно, все содержание - как он до такой жизни докатился. 250 страниц рефлексии) Впрочем, в конце они напару с Джуффином охотятся на Лойсо Пондохву, и это уже гораздо больше похоже на классический приключенческий сюжет.
Не лучшая книга их Хроник, прямо скажем.

Но все же - чем неизменно замечателен М-Фрай - посреди всяких дуракаваляний и веселого бреда у него периодически проскальзывают удивительно мудрые вещи. Читаешь и думаешь: а ведь действительно, действительно)) Наверное, этим он и цепляет: сочетанием очень точных наблюдений и дурацких вымыслов.

"А бывает одиночество опыта. Когда человек переживает уникальный опыт, о котором и рассказать-то толком невозможно, он волей-неволей оказывается в полной изоляции, среди абсолютно чужих существ, поскольку ощущение внутреннего родства с другим человеком приносит только общий опыт, по крайней мере, иных способов я не знаю. Думаю, всем такая разновидность одиночества в той или иной мере знакома..."

@темы: м-фрай

---

Артур Шопенгауэр "Мысли"

Знаете, за что я больше всего люблю философию Шопенгауэра? За очаровательную манеру время от времени давать читателю отвлечься и посмеяться посреди серьезной и требующей изрядного умственного напряжения темы. Например, он пишет: бла-бла-бла, воля как основа всего, воля едина, хоть и объективируется в различых людях, КСТАТИ, Гегель был "жалким шарлатаном" и вообще у него была "физиономия трактирщика", так вот, о воле... Или он пишет: мир есть страдание, мы пришли в этот мир за искуплением первородного греха, поэтому кроме страдания ничего, по большому счету, и нету, КСТАТИ, Гегель нес "паскудную околесицу", так вот, о страдании... ну скажите, ведь пу-уся!)) (цитаты достоверны!)

"Мысли" - это маленький сборничек заметок на различные темы.
"О физиономике" - во времена Шопенгауэра, насколько я помню, это еще считалось наукой, и на основании черт лица действительно пытались делать какие-то выводы о человеке. Пусть и не столь далеко идущие, как у Ламборозо, но все же. Но опять же Ш. говорит правильные вещи, например, что при личном общении человек выставляется нам немного другим, чем если бы мы наблюдали за ним со стороны - тут и воспитание, и желание понравиться, и тд. Поэтому какую-то реальную информацию может дать только наблюдение со стороны, вот только Ш. не заметил, что это неосуществимо

"О женщинах" - male shovinist pig, что тут сказать)) Ш. всерьез считает, что "женщины существуют единственно только для распространения человеческого рода и этим исчерпывается их назначение". При этом у женщин априори не может быть мозгов, а равно каких-то возвышенных чувств, доступных исключительно мужчинам, и вообще женщины гораздо ближе к животным. Не хочу даже спорить, потому что диагноз человека, который так думает, тут вполне ясен. КСТАТИ, Гегель был счастлив в личной жизни

"К учению о страданиях мира" - здесь, собственно, повторяется тема, звучащая в "Мире как воле - II". Счастье есть лишь прекращение муки (эффект отключения горячей воды, гы). Человек, в отличие от животного, которое страдает только в настоящем, также страдает в прошлом (воспоминания) и будущем (опасения). Понятие о смерти есть только у человека. Со всем этим я согласна, но что не перестает удивлять: умница Ш. делает из этого совершенно неожиданный вывод, что "основа человека есть нечто такое, что вовсе не должно было бы существовать, нечто греховное". Странно, что он принимает эту библейскую чушь for granted и даже не пытается критически ее осмыслить. Имхо, по меньшей мере нелогично и совсем уж неприемлемо для философа.

"В дополнение к этике". И все-таки Ш. умница, во всяком случае, он подмечает такие вещи, которые действительно стоило бы знать и помнить каждому. Например, то, что никто не в силах изменить свой характер. И поэтому все эти "я изменюсь, дай мне шанс" - пустые слова, и дело не в усилиях, а просто человек таков, каков он есть. "Даже по поводу мелочей, обнаруживающих злобный, или скверный, или пошлый характер, следует тотчас же прерывать всякие сношения и с так называемыми добрыми друзьями, дабы тем предотвратить их крупные скверные поступки, которые ждут только удобного случая, чтобы обнаружиться" - заучить это простое правило наизусть, оно работает.
Но вывод, с которым я категорически не могу согласиться - что человека надо оценивать не по его "стоимости и достоинству", а по его страданиям. Потому что в этом случае получается, что наибольшей симпатии заслуживают наименее достойные особи, наименее жизнеспособные, не умеющие справляться со своими бедами. Что, по меньшей мере, несправедливо к сильнейшим, да и вообще плохо с точки зрения эволюции.

"О критике, суждении, одобрении и славе" - все сказанное Ш. здесь более чем актуально даже сейчас. У толпы всегда дурные вкусы. И лишь постепенно, со временем "простая вескость голосов берет верх над их численностью", потому к классике и причисляют в итоге достойные вещи - но к тому моменту непонятые поэты и художники успевают умереть голодной смертью.
"Ееще следует признать за счастье, что огромное большинство людей судит не из собственных средств, а просто на основании чужого авторитета. Ибо какие бы суждения получились о Платоне и Канте, Гомере, Шекспире и Гете, если бы каждый судил по тому, что он действительно в них находит и сколько ими наслаждается". Истинно так, потому что бывает привычка как к хорошему, так и к плохому. А вообще, все это сильно напоминает замечательный диалог у Гомбровича про Словацкого, "возлюбим Словацкого и восхитимся его прекрасными стихами"

"Об учености и ученых", "О самостоятельном мышлении" - вкратце: кабинетные ученые есть зло, потому что они мыслят шаблонами, и намного больше перечитывают и пересказывают других, чем думают самостоятельно. А истинную ценность имеют только самостоятельные мыслители. Чтение вообще нехорошая вещь, поскольку заменяет собственные мысли чужими и постепенно отучает от умения мыслить самому. э
Все это, конечно, отлично, только одно но: чтобы разучиться что-то делать, надо сначала это уметь. И лучше уж иметь в голове компиляцию из чужих мыслей, чем не иметь никаких вообще. Собственные мысли - слишком большая редкость, прямо скажем. К тому же способность к самостоятельному мышлению - не то же самое, что способность ходить, и ее надо еще развивать и развивать. А лучший способ это сделать - как раз воспринимать мысли других, перерабатывать их, учиться на их примере, как это вообще делается. И уже потом с бульончика переходить постепенно на твердую пищу)) Ш. конечно хорошо со своего высокого насеста))

ps вас бесит, что у меня посты большие, да? ну не получается иначе, правда

@темы: шопенгауэр

---

Йохан Хёйзинга "Осень Средневековья"

Наверное, глупо рекламировать Хейзингу и вообще петь ему дифирамбы - ему отлично и без моего безграничного восхищения. С другой стороны, это довольно редкий случай, когда мои впечатления полностью совпали с моими ожиданиями и чужими рекомендациями. Как ни крути, Хейзинга не только признанный классик, не только основа основ медиевистики, без которого не было бы даже Эко. Он ко всему прочему единственный в своем роде. Есть довольно много исторических "хроник", исполненных в лучших традициях нашей историографии: в таком-то году случилось то-то с теми-то и теми-то. В лучшем случае - даются возможные причины и политические последствия. Вот и вся история - набор сухих фактов.

Хейзинга рисует совершенно объемную и достоверную картину эпохи. Раскрывает период позднего Средневековья (будем считать XIV - XV вв.) не их сухих фактов, а основываясь на том, как жили, что чувствовали, о чем думали люди в то время. Какие у них были ценности, глупые привычки, массовые заблужения, мода. К чему стремились в жизни. Получается очень странная картина: c одной стороны, умом прекрасно понимаешь, что это такие же люди, как ты. А с другой - до них действительно века, потому что окажись ты в это время - ты жил бы совершенно иначе, ты не думал бы так и не поступал бы. Но в то же время их поступки, все исторические события, кажущиеся такими странными, если смотреть на них с точки зрения классической историографии, становятся совершенно логичными и естественными. Они и были естественны для своего периода.

Я могу ошибиться, конечно, но с высоты собственных поверхностных знаний готова сказать, что до Хейзинги никто не пытался писать историю *так*. Никто не пытался свести бесконечное множество фактов и мелочей в единую картину, в которой они становятся не просто забавными курьезами, а отлично вплетаются в общий сюжет. Я плохо разбираюсь в западной истории, но из русских историков к подходу Хейзинги приближается, пожалуй, только Ключевский, а их иностраных, пишуших о России, - только Ричард Пайпс. И при всем уважении это исследования совсем не того уровня, совсем не той глубины.
Чтобы написать "Осень", Хейзинга переработал просто невероятное количество первичного материала - собственно историографии того периода, все источники, которые только нашел. Его эрудиция и знакомство с мелочами поражает, на каждое утверждение о жизни средневековых людей у него есть как минимум несколько примеров, с именами и датами. Это уже сама по себе великая работа, а систематизация и вычленение тенденций и особенностей - и того больше.

Хейзинга выделяет несколько блоков, характеризующих конец Средневековья:
Восприятие жизни. Особенность средневекового восприятия жизни, по Хейзинге - в ее необычайной остроте. Средневековье - время аффектов и крайностей. Подлый и лицемерный монарх, тиран и извращенец, вполне может на досуге носить под горностаевой мантией вериги и неистово молиться, сутками не вставая с колен. Искренне. Можно утопить в крови город, страну, а можно - внезапно проявить снизошедшнее будто свыше милосердие и отпустить явного преступника. "Так неистова и пестра была эта жизнь, где к запаху роз примешивался запах крови". За обманом и лицемерием в житейских делах скрывается высокая религиозность, а иногда вопиющие проявления ереси в одном человеке соперничают с невероятным возвышением духа. Только теперь я поняла, откуда взялся Баудолино с его верой в им самим же изобретенное царство. Это действительно типичный человек эпохи Средневековья, типичный по Хейзинге, а на кого было опираться Эко, как не на Хейзингу)) Средневековый мир представляется одновременно чрезвычайно испорченным и чрезвычайно наивным. Люди уже научились обманывать и не верить, но пока они умеют это лишь в теории, и сами не слишком верят как в свою правду, так и в свою ложь. Средневековье - как раз идеальное время для таких безумных затей, как крестовые походы.

Рыцарство начиналось, пожалуй, как апогей обычного дворянского высокомерия, такого возвышения над "подлыми" простолюдинами, что тем не оставалось ничего другого, как признать, что рыцарство и дворянство вообще суть класс, призванный оберегать нравственные устои общества, в то время как простым людям остается лишь пахать и сеять. "Сердцевиной рыцарского идеала остается высокомерие, хотя и возвысившееся до уровня чего-то прекрасного". Отсюда и гипертрофированное представление о чести, и традиции, плохо вписывающиеся в условия действительности ("мы не такие, как все", следовательно, мы лучше). Так было, но к концу Средневековья реальная, *деятельная* часть рыцарства и рыцарских орденов постепенно вырождается. Ордена становятся своего рода масштабными ролевыми играми для знатных господ: те придумывают какое-нибудь громное и загадочное название, устав, должности, специальный крой одежды, символику - готова, вот вам и ролевка, каждый из участников лелеет в сердце ощущение своей *принадлежности*, не имея при этом никаких особенных обязанностей. "Ибо учреждать рыцарские ордена с середины XIV в. все более входит в моду. Каждый государь должен был иметь свой собственый орден". Хейзинга, кстати, выделяет в связи с этим три вида рыцарских обетов (что тоже было весьма модно, и оправдовало нарушение многих общепринятых правил): 1) религиозный; 2) романтико-эротический (связанный со служением прекрасной даме); 3) придворная игра (достойное оправдание любым причудам).

Любовь и смерть. В представлениях о любви, как замечает Хейзинга, наблюдается все большее противоречие между возвышенными идеалами рыцарской любви (дама, как правило, замужем, или недосягаема по другим причинам; ей можно поклоняться лишь издали, понемногу доводя мужа до белого каленья) с сильно завуалированным сексуальным подекстом - и возрождением псевдо-античного бесстыдства. Последняя тенденция, не скрываясь, ставила целью всех любовных порывов физическое овладение женщиной. Более чем наглядно это показано в столь часто цитируемом Хейзингой (не за свои литературные достоинства, а за свою *типичность*) "Романе о розе". В этой балладе (я права, гм?) на сцене очень витиевато выступают дурацкие аллегорические герои, уж не помню, как точно, типа Доброго Предчувствия или Зловредной Головной Боли. Все очень завуалированно, но тем не менее вполне ясно, что является целью: мать-природа буквально попрекает человека, что он пошел против нее, бесстыже презрев заповедь "плодитесь и размножайтесь". Правоверным евреям бы понравилось)) Такого общее настроение в любви: устаревшие, излишне целомудренные рыцарские идеалы отсутпают, "люди жаждали разорвать узы, наложенные на них понятиями рыцарской верности и рыцарского служения" и заполучить что-то простое и физически ощутимое.
Смерть проявляется в искусстве и вообще в культуре в трех основных мотивах: 1 - "где те, кто ранее наполнял этот мир великолепием?" Вопрос о прошлогоднем снеге уже был задан Вийоном давным-давно, а ответа все нет. 2 - Мотив бренности и преходящести женской красоты. 3 - Мотив Пляски смерти, где в одном хороводе кружатся живые и мертвые, дети и старики, бедняки и короли.
При этом восприятие смерти, в отличие от современной неопределенности, в Средневековье было безусловно негативным. Смерть есть зло, конец всему, упадок и разложение. Смерть забирает все, ничего не дая взамен. Смерть отвратительна, и этим отвращением упиваются художники, скульпторы и особенно теологи, расписывая разложение тела, работу червей, адские муки. В средневековой смерти нет ничего о том, что это "покой" и "отдых", нет никакого "зато он на небесах". В общем, смерть совершенно не романтична.

Религия и вера настолько глубоко входят в обычную жизнь людей, заполняя все ее сферы, что становятся в итоге ее неотъемлемой частью. Религия, священная история - это не то, что происходит только в церкви за закрытыми дверьми, в присутствии специально обученного духовенства. Неразрывность светской и религиозной жизни приводят к секуляризации священных мотивов, для прославления светских государей вовсю используются религиозные аллегории, кощунственные даже на мой атеистический взгляд. Религиозные праздники соединяются со светскими карнавалами и пирушками. И таких примеров - множество. "Во всех этих примерах обмирщения веры из-за беззастенчивого смешения ее с греховной жизнью в большей степени сквозит наивная неразборчивость по отношению к религии, нежели намеренное неблагочестие". Святым придавались черты языческих богов, имеющих свои специальные характеристики. Считалось, что святые являются не проводниками воли Божьей, а могут делать что-то независимо. В том числе лечить болезни и насылать их. Отсюда же - и апогей символизма, когда символы и мистические связи искали во всем, набирали пять святых, семь грехов, десять заповедей - и прекрасно соотносили это с тем, сколько поросят принесла соседская свинья. Вот вам и истоки "Маятника" - тоже кромешное средневековье))
Наверное, так оно и было, см. часть про Восприятие жизни, - но нашлись и те, кого задевала эта чрезмерность в религии, что жаждал тихой и *чистой* веры. Вот вам и истоки реформации, глубинные причины из области психологии народов. Из всех этих брожений "в средневековом сознании формируются как бы два жизненных воззрения, располагающиеся рядом друг с другом; все добродетельные чувства устремляются к благочестивому, аскетическому - и тем необузданнее мстит мирское, полностью предоставленное в распоряжение диавола".

Мышление и искусство. Начнем с мышления. В эпоху Средневековья на философской сцене однозначно царил то, что люди тогда называли реализмом, а мы назовем идеализмом в его платоновском варианте: не просто верили в преосуществление идей до образа, а стремились сделать более реальной, очеловечить каждую самую абстрактную вещь - иначе просто не могли ее воспринимать. Отсюда и всякие Добрые намерения как герои литературы. Для самых маленьких.
Искусство Средневековья отличалось от современного прежде всего тем, что никогда и нигде оно не существовало само по себе. Художник работал не по внутреннему порыву, а по заказу, искусство было придворным, а художникам давали звание камердинеров. Что сказать, Хейзинга немного порицает это, но я, пожалуй, только за. Во всяком случае, работая по заказу, художники действительно создавали нечто красивое, а не пытались выпендриться на пустом месте, и не называли искусством перформанс в голом виде с перьями в заднице До того, что они, возможно, страдали от невозможности самовыразиться, никому, понятно, нет дело))
Кроме того, Хейзинга замечает, что если в период позднего Средневековья создавались великолепные произведения искусства визуального, то с литературой все было куда хуже - она оставалась плоской и неловкой, подчинялась устоявшимся каноном и использовала устаревшие штампы. Тому, мне кажется, можно найти объяснения: все-таки восприятие литературы (а следовательно, и предъявление каких-то требований к ее уровню) требует куда большего как развития, так и усилия; от человека, разглядывающего прекрасную статую, никаких усилий не требуется. Не говоря уж о том, что видеть-то могли все, а читать - единицы. И при этом высокое в искусстве соседствовало с малым - Хейзинга не перестает удивляться, как, скажем Петрарка мог восхищаться произведениями своих современников. Забывая при этом, что как раз Петрарка-то и мог быть среди них несчастной непонятой белой вороной (не был он, не был, не бойтесь).

В целом, подводя итог: как вся русская литература выросла из гоголевской шинели, так все, что мы знаем о Средневековье, наше *ощущение* Средневековья выросло из Хейзинги. Если вы хоть немного интересуетесь этим периодом - это однозначно must read. Не говоря уж о том, что в своем жанре это пример, действительно, безупречный.

+ про "Homo ludens"

@темы: хёйзинга, средневековье

---

Вера Камша "Сердце Зверя 1: Правда стали, ложь зеркал"

Все книжные сериалы делятся на две группы: имеющие единый сюжет и состоящие из отдельных мелких сюжетов, или приключений. Первое, например - "Властелин колец", Ведьмачий цикл Сапковского; второе - скажем, Макс Фрай и "Хроники Эмбера". "Хроники Этерны" Веры Камши, безусловно, относятся к первой группе, и деление на книги скорее условно, по принципу "а остановлюсь-ка я здесь". Так что говорить об отдельной книге из цикла как о законченном литературном произведении совершенно бессмысленно - это всего лишь продолжение и развитие старых сюжетных линий. Причем книга в цикле пятая, так что начале не видать уже, а конца еще Я завязла в этом, как в паутине: читаю этот цикл безостановочно последние 4 года))

В сюжете этой книги я откровенно плаваю. Во-первых, в дриксенскую линию я не "въехала" еще в прошлом томе - мне было как-то неинтересно, я надеялась, что это все скоро закончится и не стоит обращать на него особого внимания. И теперь вообще не могу понять, кто все эти люди, зачем они там собрались и какое это отношение имеет к основному сюжету.

Впрочем, что такое "основной сюжет", я уже начала сомневаться тоже)) Похоже, Камша и сама в этом не очень уверена, потому что меняются не только репортеры - это еще можно списать на манеру повествования. Но центр повествования, основные места и герои, с которыми происходит действие, тоже скачат очень сильно. Третьестепенные герои выходят на авансцену, основные уходят покурить и упоминаются лишь походя, и тд) Откровенно говоря - да простит меня автор - я не верю, что за всем этим скрывается какой-то единый замысел, который соберет все распутанные сюжетные линии в одно гладкое полотно. А иначе можно так продолжать до бесконечности - пока не сдадутся самые стойкие читатели и не надоест самому автору)

Самый трогательный и вообще замечательный момент книги - ежик Павсаний. Кто читал, тот поймет, кто не читал - советую))

автор - Гленке Тавал

Итак, основные линии (и репортеры) в этом томе:
Руперт фон Фексельбург (Дриксен) - сидит себе в Дриксен и страдает по поводу своего драгоценного Кальдмеера. Драгоценного Кальдмеера собираются, кажется, судить за то, что он натворил в предыдущем томе, но я совершенно не помню, что же это такое было. И кто такой Руперт. И зачем там какая-то принцесса сомнительной нравственности. И вообще

Жермон Ариго (или Савиньяк? нет, наверное, все-таки Ариго) - воюет себе в дальней Фуле с тем самым Дриксен (кажется). С чего они начали воевать и зачем продолжают - сие есть тайна великая. Я *предполагаю*, что Дриксен, воспользовавшись внутренними разлагами, решила отхватить себе кусок Талигойи, а чисто случайно оказавшаяся в тех местах армия этому сопротивляется. Что, по-моему, похоже на правду)) С Жермоном тусуется заодно Валентин Придд , фок Варзов, Райнштайнер и прочая массовка.

Вырастет-из-сына-свин, или Ричард Окделл, который по-прежнему прячется под юбкой у бедной Катари, и настолько ее достал, что у нее начинают сдавать нервы Я ее вполне понимаю))
Робер Эпине дергается, страдает, мучается совестью и занимается какой-то ерундой)

Марсель Валме в очередной раз освободил Рокэ Алву и куда-то с ним направился. Наверное, я чего-то пропустила, но достоверно помню, что в прошлом томе Рокэ Алву уже освобождал Придд. Как он опять там оказался?! Видимо, самого Алву такой поворот событий тоже смутил, потому что он какой-то не алвистый, а тих, грустен и начал задумываться о жизни и тд. Что печально, потому что с Алвой - марти-стью было куда веселее, по-моему)

В целом - я уверена, что с книгой все не так плохо, как мне кажется. Просто сериалы подобного толка надо читать подряд, а не по книге в год. Я кое-что помню из первого тома, из предыдущего - исключительно прекрасные вирши Валентина про свинюг, а все остальное, в том числе важные сюжетообразующие ходы, прочно забыто. Что отнюдь не помешало мне так проникнуться этой книгой, что вот сейчас я допью кофе и побегу в книжный закупать предыдущие тома и перечитывать)) Ох, пристрелите меня кто-нибудь, пока не поздно! Ужжасная зараза, ужаасная!))

Прочитала вдобавок еще спойлерные главы из следующей книги - "Шар судеб". Ответа на интересующие всех вопросы, а именно: 1 - умрет Жермон или нет? и 2 - уедет Валентин или останется с умирающим Жермоном удерживать форт, который невозможно удержать, то есть на верную смерть? (слешеры, маалчать!) - в них, естественно, нет. Что и ожидалось, в общем, стандартный cliffhanger, но даже мне интересно)
Еще осваиваю сайт "Бусы Кэцхен", но пока не могу сказать, чтобы мне что-то понравилось. Нашла большой нцшный алватин, но он так написан, о_О Я думала, у нас уже так и не пишут больше, даже снарри так писать стыдно, а тут уж вообще)) Тут и "выпуклость на бриджах", и "Валентин на мгновение провалился в какую-то светящуюся бездну" (нет, господа и дамы авторы, это не оргазм! это клиническая смерть! ) С грустью убедилась, что "Медуза и Ворон" Смолки - все еще лучший текст с этим пейрингом... alas! Печально, что пишут хорошие дженовые зарисовки, но слишком маленькие, и ужасающе плохой слеш (из того, что пока читала).

@темы: камша

---

Анна Гавальда "Мне бы хотелось, чтобы меня кто-нибудь где-нибудь ждал..."

'Это сборник маленьких рассказиков: "Некоторые особенности Сен-Жермен", "Тест", "Этот мужчина и эта женщина", "Опель", "Эмбер", "Увольнительная", "Происшествие", "Кетгут", "Девермон-младший", "Сколько лет", "Диван-кровать", Эпилог.

Собственно, по прочтении со всей ответственностью заявляю, что я совершенно не понимаю, почему всем так нравится Гальвада. Это не литература, это истории уровня газеты "СПИД-Инфо", кто помнит такое издание. Притащившая мне книжку коллега сказала, что это похоже на Вишневского. Неправда, Вишневский по сравнению с Гальвадой - просто классика мировой литературы, чес-слово.
Каждый маленький рассказик - небольшая история на очень ограниченный круг тем: личная жизнь и секс (есть буквально одно-два исключения). Герои расстаются, встречаются, трахаются. Причем истории такого рода: жил да был человек, в юности он был сильно влюблен в одну девицу, потом она его бросила, прошло двадцать лет, он женился на другой, у них пять детей, вдруг ни с того ни с сего ему звонит первая девица и предлагает встретиться "в последний раз", потому что она смертельно больна. Они встречаются, разговаривают, расстаются. Очень хочется спросить у автора: "и что, и что?!" Ничего. Истории из серии "то, что время от времени происходит с каждым", совершенно ничего не дающие ни уму, ни сердцу. Если переписать пару эпизодов из моей личной жизни, и то можно найти что-то поинтереснее, кажется)
Не говоря уж о том, что все эти истории оставляют ощущение грязи. Автор откровенно смакует нелицеприятные подробности, как будто пытаясь доказать читателю, какие люди на самом деле ублюдки и скоты, особенно в вопросах отношений. Причем отвратительные подробности смешиваются с еще более отвратительным пафосом. Больше всего эти истории похожи на статьи в "Космополитене": знаете, вроде "Как воспитать в муже человека" или "Сто новогодних идей для нарядов" - такие, с примерами, "а вот моя подруга Лера вышла замуж за редкостного ублюдка..."
Это вызывает неприязнь, и ничего больше.

Все описано не просто с минимумом, гм, средств художественной выразительности, а с полным отсутствием оных. Язык иначе как убогим просто на назовешь - поверьте, мои письма клиентам и то лучше с художественной точки зрения, кажется. Все только ухудшается стараниями переводчиков сделать из дерьма совсем уж полное дерьмо: герои-французы сплошь и рядом выражаются русской "заборной" лексикой (типа "полный писец"). И смех, и грех, в общем.

@темы: гавальда

---

Джон Максвелл Кутзее "Осень в Петербурге"

В оригинале книжка называется "The master of Petersburg", но переводчик по одному ему понятным причинам решил название изменить. Как объясняет сам Сергей Ильин - "значения слова "master" - "мастер" и "хозяин". Мы остановились на нейтральном варианте "Осень в Петербурге", благо действие происходит осенью". Имхо - так себе обоснуй, потому что если бы имелся в виду "хозяин Петербурга", это был бы роман не про Достоевского, а про Нечаева. А вообще - отличный подход просто! Я, положим, не уверена, как переводить без контекста (можно ли считать целый роман контекстом, хехе?) слово corazon, так буду переводить его как "утюг" - а что, можно найти что-то общее, если очень сильно постараться.
Ладно, по поводу перевода я еще устрою потом пятиминутку ненависти)

Роман, на самом деле, замечательный. Раньше мне никогда не приходило в голову такое сравнение, но это действительно - своего рода мост между Кутзее и Достоевским. С удивлением обнаружила, что у них очень много общего - пресловутый психологизм, например, любовь к мелким уточнениям и деталям, по большей части нелицеприятным. Знаете, у меня так себе зрение, но очки я обычно не ношу. А когда надеваю, смотрю вокруг и не перестаю поражаться - сколько вокруг мелочей. Вижу морщинки на лицах, вижу неаккуратно убранные пряди, небольшие пятна на одежде, вижу ржавчину на машинах и вывесках, вижу каждую мишуринку на праздничных украшениях. Так вот, и Кутзее, и Достоевский оставляют оба такое же впечатление - как будто надела очки.
Однако различие, имхо, состоит в том, что Кутзее направлен на себя, а Достоевский - вовне. У Достоевского действие - это всегда настоящее действие, даже когда читателю и хочется верить, что это болезненный бред, потому что такой жути просто не может быть. У Кутзее отличить реальность от игры воображения героев зачастую невозможно. При этом Кутзее приближается к Достоевскому в том, когда ФМ описывает крайние психологические состояние героев (вот не помню, явление черта Ивану - было? или мне привиделось).
Кутзее приближается к Достоевскому и со стороны героев. У них обоих большинство героев - обычные средние и мелкие люди, слабые, склонные плыть по течению, живущие как попало и где попало. Безнадежные во всех отношениях и прекрасно это осознающие (апофигей того, о чем я говорю - это, конечно, "Записки из подполья").
Но здесь как раз и проявляется основное различие, причина, по которой Кутзее никогда не будет волновать людей так, как Достоевский. У ФМ обязательно найдется герой, который будет дрыгать лапами изо всех сил, как та лягушка, пытаясь вырваться не сколько из окружения, сколько от себя самого, от навязанного автором ощущения собственной мерзости. Герои у ФМ постоянно пытаются что-то изменить и измениться, и в этом доходят до крайности, совершая невероятные поступки, как вверх по шкале, так и вниз (от Алеши до бесовщины). Герои у Кутзее сидят тихо, пускают слюни и смотрят свои "мультики". Они тоже немного заражены авторским безумием, но в отличие от персонажей Достоевского, это сплошь тихие сумасшедшие. И даже если с ними что-то случается, это происходит именно по воле случая (история судьи в "Варварах"), а не потому, что они сами что-то *сделали*.

"Осень" - роман, в котором героем выступает сам Достоевский. ФМ возвращается из Дрездена в Петербург на похороны непонятно как погибшего пасынка. В процессе выясняется, что пасынок его был связан с "Народной расправой", а убила его охранка за сотрудничество с Нечаевым. Встречается ФМ и с самим Нечаевым (отличные сцены, между прочим. Не ожидала от Кутзее такой прозорливости ни разу - человек живет в прямом смысле на другом конце света, а как точно угадал!). В итоге роман заканчивается тем, что ФМ, насмотревшись на нечаевщину, начинает писать "Бесов".
На самом деле, конечно, ничего подобного не было. Пасынок Достоевского (реально существовавший) пережил своего приемного отца и преспокойно умер в преклонных летах. В это время ФМ в Питер из Европы не возвращался. Короче, критики, назвавшие "Осень" историческим детективом - пожалуйста, убейте сибя с разбегу ап стену, измазаннуйу йадом. Спасибо.
Это Кутзее, а значит, бреда и переживаний куда больше, чем действия. Практически ничего плохого *в действительности* не случается - но как верно подмечает и сам автор, в голове у героя (и остальных героев) такая разруха, что ничего стороннего и не надо.

Теперь пятиминутка ненависти про перевод. Можете сколько угодно утверждать, что Ильин в принципе хороший переводчик, что Набоков и Фрай. Я читала гарепотера в его переводе, и это порнография. Пусть на самом деле Ильин этого текста и в глаза не видел, а трудились над ним два десятка негров с первого курса Патриса Лумумбы - там стоит его имя. Все. Ильин говорит в интервью, что издатель попросил его сделать текст "под Достоевского", и он попытался. В общем, что именно *попытался* - очень заметно, особенно в начале. Читаешь текст, там кутзее-кутзее - и раз, попадается какое-нибудь "прошу-с". Ты сидишь, хлопаешь глазами и не понимаешь, что оно у Кутзее делает. Дальше хуже - переводчик вошел в раж и вовсю использует "лексику Достоевского" к месту и не к месту (например, "мыть" вместо стирать, "платье" вместо "одежда"). Притом, что у самого Кутзее, как я подозреваю, ничего подобного нет и не могло быть по определению. Вопрос - зачем? Зачем править Кутзее под Достоевского, если со стилистической точки зрения это авторы принципиально разные. Кутзее - стилист, как и Набоков, он плетет паутину слов и определений, он слова явно выбирает, смотрит, как они на бумаге, как они звучат. Достоевский пишет принципиально иначе - вы замечали, что при всей длине и сложности предложений ФМ очень легко читается? Я думаю, дело в манере письма, точнее даже, не письма, а в том, что ФМ свои романы диктовал. Его речь - речь разговорная, пусть в ней много повторов, много "лишних" слов, но воспринимать ее, как и всякую разговорную речь, гораздо проще, чем письменную.
Переведя Кутзее "под Достоевского", переводчик сделал только хуже. В итоге получилось, что и без того не слишком простую, но все равно безупречную стилистику Кутзее он еще больше усложнил нашей устаревшей лексикой. Нет, попытка в целом неплоха, с точки зрения составления этакого "словаря Достоевского", однако стиль текста, мне кажется, пострадал совершенно неоправданно.

@темы: кутзее

---

Дафна Дю Морье "Правь, Британия!"

Что-то мне не везет в последнее время на книги любимых авторов - эта не понравилась тоже, причем совершенно. Я в возмущении, и это - Дафна? Дафна, которую я всегда любила за закрученные интриги, ответы, открывающиеся в самом конце и выставляющие все события и всех персонажей совсем в ином свете, чем видел читатель на протяжении всего текста? Дафна с ее тонкой психологией и такой же тонкой жестокостью?
Роман просто скучен, если честно, и этим чем-то даже напоминает Голсуорси. Ко всему прочему, я слабо разбираюсь в истории Великобритании, так что не могла достоверно оценить, насколько сюжет - плод фантазии автора, а насколько имеет под собой реальную историческую основу. По порядку: действие происходит в послевоенные годы (после второй мировой, в смысле), в маленьком городке в Корнуэлле. Живет себе престарелая актриса с внучкой и выводком приемных детей. Никого не трогают. Медленная, размеренная жизнь, скучная просто убийственно.
Так все и течет, пока всем жителям страны не объявляют, что Англия заключила непонятно какой союз с Америкой (и несколькими другими англоязычными странами заодно, но не суть). И по этому поводу к ним в городок прибывает толпа американских морских пехотинцев (само название ужасно раздражает, потому что герои в обычном разговоре называют их не иначе, как "морские пехотинцы". я понимаю, что это буквальный перевод, но navy-то сказать не трудно, а вот это не вышептать. я бы говорила "военные", пожалуй). Занимают пустующий пляж, вводят кое-какие ограничения и запреты - непонятно, зачем и почему. Местных жителей это, разумеется, бесит, они, как и все жители далеких провинций, терпеть не могут чужаков, да те и приносят им одни неприятности. И начинается не война даже - так, тихий саботаж по мелочи. Военные отвечают на каждый шаг ужесточением "мер безопасности", введением пропусков, отключением связи и тд. Так и идет, ход черных, ход белых. Причем создается впечатление, что правительство самой Англии о своем населении совершенно забыло, и территория целиком отдана на откуп американским солдатам. Каждый раз все участники заходят чуть дальше, и вот уже пошли первые жертвы, и непонятно, что будет дальше.
Но вместе с тем, нет того очаровательно-страшного нагнетания, непонимания, которого можно ожидать. Увы, это не "Ребекка". Поведение обеих сторон вполне понятно, и я лично даже в большей степени готова оправдывать военных - в конце концов, они всего лишь выполняют приказ. Герои же все поголовно вызывают полнейшее отторжение, и я никак не могу понять, ну почему они ведут себя как идиоты и нарываются на неприятности раз за разом. Нет, в национальное самосознание я не верю совершенно, скорее это тупость в сочетании с наглостью. А возможно, это как раз нормальная реакция, а я просто русский человек, запуганный нашей историей и жизнью. Что, впрочем, не отменяет факта, что главная героиня - мерзкая склочная старуха, растит она не детей, а малолетних преступников, а у ее внучки не хватает духу, чтобы сделать хоть что-нибудь, поэтому она плывет по течению.
По мере чтения я ждала, что все закончится каким-то глобальным провалом или, наоборот, глобальным катарсисом, но предчувствовала, что этого не произойдет, и закончим так же за упокой, как и начали. Возможно, дело в том, что герои мне не симпатичны и не интересны - поэтому я не могу проникнуться их горестями. Как бы там ни было, закончилось просто... ничем. Странно, и на Дафну очень непохоже - финал не дает ощущения, что что-то пережито, что-то изменилось. Я помню свой шок в финале "Полета сокола" - но этот роман совсем не такого уровня, увы.

@темы: дю морье

---

Терри Пратчетт "Правда"

Название оценила ПТерри и не подозревает, наверное, как ловко он скаламбурил на русском языке)
Впрочем, в целом роман так себе. Не плохой, но и не такой, чтобы растаскивать его на цитаты. Я изначально подумала, что это очередная книжка из цикла про Стражу, и поэтому в процессе чтения испытала легкое разочарование. Там практически нет Ваймса, действуют новые персонажи - роман вне циклов. Впрочем, за три страницы Витинари я готова все простить! Другое дело, что история с очередным покушением на несчастного патриция описана как-то вскользь, и я в итоге так и не поняла половину. Точнее, поняла фактаж, но не поняла, почему. Почему Витинари так долго был без сознания потом? Чего вообще хотели добиться заговорщики, так глупо подставляя патриция? В общем, в сюжетообразующем покушении - одни черные дыры.
История, впрочем, как всегда милая. На этот раз в Анк-Морпорк привозят печатный станок и начинают выпускать газеты. Естественно, вот так просто все это не происходит, но не мытьем, так катаньем, а герои своего добиваются. Мы имеем дело с настоящими журналюгами - настаиваю именно на этом слове! Показательный момент, когда главный герой чуть не становиться свидетелем несчастного случая на улице и вместо того, чтобы попытаться помочь, думает, как он об этом потом напишет. ПТерри очень ловко показал эту психологию проф.перекоса, хотя в его изложении она и не вызывает стандартного отторжения и негодования. (К слову говоря, в вопросе о свободе слова я стою на позициях Ваймса: журналюга свободен писать все, что угодно, а я свободен дать ему в зубы )
В целом - как и весь Пратчетт, хотя блестящей книжку не назовешь. Но я как всегда по привычке ведусь на Витинари)) Давно ничего нового не появлялось на русском, так что все хлеб. Кстати, на волне энтузиазма полезла по всяким около-пратчеттовским сайтам и выяснила забавную вещь насчет происхождения имени Витинари. Все слышали, что Птерри проводит ассоциацию с Медичи, но я скорее была склонна списывать это на манеру правления, тиранию и тд. Выяснилось, что не только, буквально было сказано что-то типа: if there were Medici, so there should be Dentisti and Vetinari. Ха! черт, мне даже в голову не приходил такой ряд, ни в оригинале, ни в переводе, а ведь правда, все логично))

@темы: пратчетт

---

Жозе Сарамаго "Перебои в смерти"

Сарамаго странный автор) Я читаю у него уже третий роман - после "Поднявшегося с земли" и "Евангелия от Иисуса" - и они все совершенно разные. Похожи единственно стилем, манерой письма. Но темы, сюжеты, исторические периоды, герои, проблематика - не похожи ни капли. Явление замечательное и очень редкое, особенно среди классиков такого уровня, потому что обычно садятся на одну тему и едут, да, она удается отлично и новую книгу Павича, Кутзее, Кундеры, Фолкнера и тд открываешь в надежде прочитать все то же самое.
Но если вы читали Сарамаго раньше - каждый раз об этом можно смело забывать. Все не то и не так)) Это восхитительно, и как ему удается не повторяться - я не понимаю.
"Перебои в смерти", как это ни странно, - очень милая и добрая история. Не возьмусь пересказывать, поскольку это испортило бы все вмечатление от книги. Разве что немного, из стандартных аннотаций: имеем небольшую страну без выхода к морю, с конституционной монархией и довольно архаистическим укладом жизни. Имеем смерть (не Смерть!), работающую конкретно в этой стране и специализирующуюся исключительно на людях. И вот эта самая смерть решает немного разнообразить свою деятельность - и начинает проводить всякие эксперименты. Причем не со зла, а исключительно с целью помочь людям, сделать так, чтобы им было легче и удобней умирать, в общем, чтобы ее появление не вызывало у них привычного отторжения. смерть по большому счету - неплохая женщина)) Правда, как и всегда с благими намерениями, все идет немного наперекосяк. И в попытках исправить предыдущие ошибки смерть совершает новые, все больше и больше очеловечиваясь. Вот и все. Сюжет прост, но к нему прилагаются неизменные Сарамаговские отступления - десять шагов направо, десять налево, а еще давайте завернем за угол и посмотрим, что там твориться, а ну как что-то интересное.
И при этом - о чудо! - несмотря на, казалось бы, тяжелую тему, написано очень живо и легко, и впечатление остается очень хорошее. смерть у Сарамаго не раз напоминает Пратчеттовского Смертя. Притом, что Сарамаго никогда не шутит прямо, впечатление, по сути, такое же))
Отличный русский перевод и огромный респект человеку, который его делал. Впрочем, чего я, все русские переводы Сарамаго отличные) Рекомендую двумя лапами.

+ рецензия на "Евангелие от Иисуса"

@темы: сарамаго

---

Умберто Эко "Таинственное пламя царицы Лоаны"

Забавно, романы Эко нравится мне через один. Захватывающий "Имя Розы" - и "Остров", над которым я чуть не умерла со скуки. Остоумный, насмешливый "Баудолино" - и вот "Пламя" (с отношением к "Маятнику" я так и не определилась).
Нет, не скажу, что "Пламя" - это плохо. Эко для этого слишком умен и эрудирован все-таки. Но, увы, "Пламя" - это никак. История пожилого человека, торговца редкими книгами, которого на старости лет хватает инсульт, в результате чего он полностью утрачивает личную память. То есть "общие знания" остаются, а знание собственной биографии - нет. И вместо того, чтобы с облегчением начать новую жизнь, герой берется восстанавливать утраченное. Что будет делать букинист при этом - естественно, рыться в старых книгах, гыгы)) А еще в журналах и детских тетрадках.
Знаете, такой герой близок мне, как никто. Пожалуй, случись со мной подобное, я бы тоже начала с печатной и рукописной части жизни, полагая ее главнейшей и наиболее ценной. Не то чтобы это было правда так, просто это особенности личности. Но с другой стороны, разве любовь к чтению обусловлена генетически, а не вырабатывается за счет воспитания и привычки? Я склоняюсь ко второму варианту, в целом. То есть если бы определенная область в мозгу героя действительно умерла, вместе с воспоминаниями он утратил бы саму личность, включая и любовь к чтению.
И вот, практически весь роман герой сидит на чердаке и разбирает печатную продукцию периода своего детства и отрочества. На этом действие заканчивается. Я не шучу. Герой сидит на чердаке. Читает. Пытается что-то воссоздать. Все.
Надеюсь, вы уже понимаете, к чему я клоню. По поводу художественной ценности - она под большим вопросом. Потому что уже в начале, по течению и плавности романа понимаешь, что другого действия, интриги и сюжета не будет.
С другой стороны, нехороший Эко давит на болевые точки очень ловко. Скажите, вы любите перебирать свои детские книги, тетради, всякую прочую мелочевку типа самодельных открыток периода начала 90-х, докладов на конференции школьников, записочек, которыми вы обменивались на уроках во втором классе и тд? Я лично - обожаю) И мне это важно, и интересно. Точно так же, как я с огромной любовью и ностальгией перечитываю старые дневники, перебираю всякие "ценные" вещи. Помните, были такие большие красивые альбомы для наклеек? Барби, Том и Джерри, у меня лично был Алладин. От лицейских времен тоже осталась куча бумаг, курсовая про стихи Карамзина и целая тетрадь черновиков и заметок к ней. Из более раннего - у меня была целая коробка вкладышей от жвачки (как и у всех детей на стыке 80х-90х, думаю). К чему я все это говорю - мне тоже есть что вспомнить. Из области сопутствующего масскульта в том числе. Другое дело, что все эти вещи и воспоминания имеют ценность только для одного человека, и ни для кого больше.
Кроме того, реалии Эко - совсем не такие, как у нас. Ничего общего, практически ни одного пересечения помимо тех самых "общих знаний". Остается ощущение, что читаешь что-то совершенно чужое и чуждое. Возможно, у пожилых итальянцев и вообще европейцев "Пламя" и вызывает ощущение тепла и "вот оно, точно, я тоже это помню". У меня - нет, дело и в эпохе, и в культуре.
В целом от книги остается впечатление, что автор пытается за твой счет сделать что-то сугубо личное. Воссоздать, понастальгировать и тд. Что это написано для себя, а не для читателя - и это настолько очевидно, что кажется мне немного невежливым. Не то чтобы можно было говорить о зря потраченном времени - я вообще книгоглот, а написано легко и приятно, отлично переведнено. Но по итогам - ни уму, ни сердцу, неоправданные ожидания, ощущение какого-то непонятного обмана, "и это все?"

+ рецензия на "Баудолино"

@темы: эко

---

Orson Scott Card "Speaker for the Dead"

По сути, пусть это покажется сколь угодно странным, но Кард не меняет своей стратегии, своей манеры письма, построения сюжета, подхода к персонажам. Точнее, к одному персонажу. В первой книге цикла у Эндера была определенная цель - и все, что он делал, более того, все, что писал Кард вокруг и около, было подчинено этой цели.
В "Голосе" (я не вру, в русском переводе книга называется "Голос тех, кого нет", и по-моему, это прекрасный перевод) цель тоже есть, но другая. Если раньше за действиями Эндера лучше было наблюдать и восхищаться со стороны, то теперь хочется быть причастным. Потому что теперь цель - другие люди и их жизни (как процесс, в смысле, а не как факт). И Эндер играет так же безупречно и так же на грани собственных возможностей. Вы говорите - слабый и нерешительный? Да нет же, люди, человечный, человечный! Именно такой, какой нужен человекам. Скажите, хочется иногда, чтобы появился в вашей жизни кто-то, кто "придет и спасет", сделает сложное простым и поможет перестать видеть непреодолимые препятствия там, где их нет. Что именно он и делает. И при этом Эндер ни разу не герой в сияющих доспехах, ему в той же степени больно и плохо идти вперед, как и в "Игре" - но поскольку цель теперь иная, затрагивается эмоциональная сторона, а не физическая и психическая выносливость. Если вы понимаете, о чем я. Но в личном счете, думаю, цена столь же высока.
На самом деле, я очень благодарна Карду, что он сумел удержать героя на достигнутой высоте - во всех смыслах. Не сделал его одобоким и бессердечным. Так что, пожалуй, по итогам "Голоса" - это мой идеал мужчины и человека в принципе. Достаточно сильный и достаточно слабый одновременно. Потому что вся эта история с Новиной (верно пишу?) и ее семьей трогает не только ум, как "Игра", но задевает какие-то тонкие струнки в душе... Вы не представляете, сколько я ревела в метро, пока читала))
Во второй книге Кард усложнил себе задачу, если раскладывать роман на составляющие. Если в игре был только конфликт с alien'ами, игры разума, вопрос построения отношений с чужой расой - то в "Голосе" основных конфликтных линии две. Это линия человеческая и линия свинская (э-э, piggies, pequeninos). Соответственно, есть пища и для ума, для сердца, кто что предпочитает. Линии переплетаются, влияют друг на друга, так что развязать их в итоге можно только одновременно - что Эндер и делает. И при этом на грани восприятия постоянно маячит еще и третья, старая линия - линия buggers. Надо отдать должное Карду, он решает эту головоломку с неизменным изяществом. Вы можете сколько угодно догадываться, чем все закончится (и будете правы, скорее всего), но никогда не догадаетесь, как автор к этому придет. Прямым путем. С погрешностями из-за человеческого и свинского фактора, правда. Во всяком случае, Эндер идет прямым путем, и вносит порядок в окружающий хаос, о чем бы ни шла речь.
Пожалуй, из всей саги об Эндере это моя любимая книжка. Возможно, именно потому, что в ней Кард менее верен себе, чем обычно, и осмеливается поднимать совсем человеческие проблемы, чуждые иным расам) Но Эндер справляется, и за это я люблю его еще больше.

ps Русский перевод был отличный. Если вы хотите читать в оригинале, будьте заранее предупреждены, что кое-где Карду, видимо, лень переводить с португальского (герои - потомки выходцев из Бразилии), и он оставляет его как есть)) не то чтобы это очень мешает, но я зануда, читающая со словарем, все равно

@темы: кард

---

Джон Стейнбек "О мышах и людях"

Текст заканчивается ударом под дых, и после того, как приходишь в себя, остается даже легкая злость на автора. Как он посмел, вообще, я хотела художественной литературы. А не постановки Великих Моральных Проблем под видом литературы.
И тем не менее, имеем то, что имеем. Вопрос Морального Выбора, именно так, с большой буквы. Антураж не так уж важен, история вообще с внешней стороны предельно простая: грубо сколоченные декорации, три места действия. Несколько героев, причем кроме двух главных, у остальных даже нет имен, только клички. Ничто не должно отвлекать читателя от основного содержания.
Так и представляю себе, как эту вещь Стейнбека проходят в школах и по итогам все-таки осуждают Джорджа. Потому что "мы в ответе за тех, кого приручили", это все себе уяснили и приняли как данность. Нельзя бросить того, кто зависит от тебя, кто слабее тебя, - пусть даже он одним фактом своего существования и отравляет тебе жизнь, пусть даже тебе от него один вред. Пусть даже он вредит еще и другим.
Это то, что говорили бы в школе. Расписывать, как я ненавижу подобные жизненные позиции, можно очень долго. Потому что я искренне верю в принцип "подтолкни падающего" и равновесное партнерство в любых отношениях.
И тем не менее, Стейнбек все-таки молодец. Оставив в стороне школьные трактовки: его герой через себя сделал то, что было лучше всего - объективно лучше. Пусть он сам после этого и будет считать себя последним скотом. Другое дело, что Джордж тоже зашел слишком далеко в этих отношениях, и для него, пожалуй, нет пути назад. А после убийства он не сможет продолжить жизнь нормального человека, который все-таки карабкается наверх - скорее покатится по наклонной плоскости, придавленный чувством вины. "Дары волхвов" в жестком, но куда более реальном варианте: Моральный Выбор в данном случае - это выбор между плохим и плохим. И не так уж важно, что из этого является правильным с морализаторской точки зрения, героям все равно не спастись - ни одному, ни другому. Страшная и жесткая история о том, куда нас заводят наши привязанности.

А вообще мне очень интересно, как относятся другие к этому выбору. Как по-вашему, где люди, а где мыши?))

@темы: стейнбек

---

Чак Паланик "Беглецы и бродяги"

Как-то очень не повезло мне с первой книгой. Хапнула наугад, что было дома, и это оказалась просто феноменальная хня. Весь текст - своего рода путеводитель по городу Портленду, от борделей до музеев. С адресами, телефонами и временем работы. Иногда в качестве бесплатного приложения к статистической информации автор рассказывает маленькие истории о людях и вещах, но в основном они совершенно неинтересны. До конца надеялась, что за этой бездной ненужных и неинтересных сведений скрывается интрига, какой-нибудь сюжет, хоть самый завалящий (а ведь действительно неплохая форма для романа) - надеялась зря, все будет так же, как и начинается. "Поешьте здесь и посмотрите вот это".
Что сказать, судя по этой книге, в Паланике погиб прекрасный составитель путеводителей для журнала "Афиша". Для полноценного путеводителя не хватает, на самом деле, всего трех мелочей: карты, расписания работы городского транспорта и информации о курсе доллара... ну, хотя бы к евро.
Это что угодно, ни никаким боком не литература. Учитывая, как сейчас обстоят дела с американскими визами, - я вряд ли поеду в Портленд, так что потраченных пары часов жалко.

@темы: паланик

---

Людмила Улицкая "Искренне ваш Шурик"

Роман обрывается на ноте средней высоты, но все равно остается впечатление, что автор его прекратил, а не закончил. Мы вели героя с момента его зачатия и до тридцати, а дальше - не то, чтобы автору надоело, но он подвел читателя к такой точке, когда тот и сам прекрасно понимает, что будет дальше. Гораздо более скучно и безрадостно, чем первые годы.
Герой - в кои-то веки мужчина, но как и все герои у Улицкой, за исключением единственного Штайна - слегка убогий, причем в обоих смыслах этого слова, в прямом и переносном. Воспитанный двумя культурными женщинами, хороший мальчик, мамина радость, бабушкина гордость.
В силу того, что несчастного ребенка с детства приучили всем угождать и никому не перечить, и сам он оказался достаточно бесхарактерным, чтобы с этим не бороться, ему так и не удается построить собственную жизнь. Завести собственных друзей, семью, детей, работу и тд. Решительно все, что происходит в его жизни, решает не он, а либо это делают за него другие люди, либо так сложились обстоятельства.
Роман в основном посвящен истории любовных связей Шурика. "Романов" сказать язык не поворачивается, потому что собственно романтикой там и не пахнет. Все очень жестко и грязно: когда этот жизнерадостный услужливый теленок подрастает, на него кладет взгляд то ли мамина начальница, то ли еще какая-то такая же тетка. После первого опыта, по идее, любой нормальный парень сбежал бы на конец света, застегивая на ходу штаны, но этому даже в голову не приходит, что можно отказаться или уйти. Это же женщина, тем более, старшая, значит, как мама и бабушка, а их надо слушать.
И дальше идет череда такие же бессмысленных девушек и женщин: некоторые из них используют Шурика в качестве вибратора, некоторые сублимируют свои мечты о прекрасном принце. Он, как настоящий джентльмен, не отказывает дамам, но ничего никому не обещает, разумеется. В любом случае главной женщиной в его жизни остается мама, потом идет призрак бабушки, а все остальные - это только "обязательства". Причем такие, что без дрожи представить страшно: старуха, инвалидка, карлица, душевнобольная. Все одновременно, всем Шурик успевает услужить по мелочи - и в быту, и в постели. Время идет, ничего не меняется. Только концовка достаточно символична: Шурик случайно встречается со своей первой и единственной любовью, заодно - единственным нормальным женским персонажем за всю книгу. Любовь на один день в городе проездом, и тоже, вроде бы, рада его видеть, но уезжая, думает: "Боже, какой мудак!" Плюсадин, что сказать.
Я даже не буду выступать за то, что таких мужчин надо кастрировать при рождении. В конце концов, все требуют любви, пожилые инвалидки тоже. Но столь бесцельно проебанная жизнь вызывает безумное раздражение. И вот в отношении конкретно этого романа я не могу согласиться с общим постулатом Улицкой, что все люди прекрасны, какие есть, во всеми тараканами и недостатками. Потому что Шурик безобразен, особенно в свете его желания "быть хорошим". Ай да умница козел! (с)

@темы: улицкая

---

Ален Роб-Грийе "В лабиринте"

Ну вот, стоило придумать выражение "искрометный юмор Гегеля", как нашлась книга, к которой оно подходит идеально. Вы будете смеяться, но если я скажу, что это болезненный бред, то ни в коей мере не погрешу против истины))
Чтение, особенно первые 50 страниц, требует изрядного напряжения. Стоит оно того или нет - решайте сами. Мне лично роман очень напомнил одну игру, в которую мы как-то играли на team-building: нам раздали каждому по две картинки и попросили составить из всех из них связный рассказ, не показывая картинки друг другу. После получаса мучений выяснилось, что все наши картинки - это детали одной большой, которая постепенно укрупняется - женщина читает журнал, на обложке журнала нарисована яхта, на яхте сидят люди, люди что-то делают и т.д. Мы долго разбирались, что больше, а что меньше.
Так вот, автор точно так же играет со временем. Шаг вперед - герой куда-то продвигается. Два назад - герой опять на месте. Причем все пишется в настоящем, так что по времени глаголов определить порядок действия невозможно, как нет и никаких отсылок и пояснений в духе "а еще полчаса назад". Это действительно лабиринт: во-первых, читатель видит только на один ход вперед, буквально на несколько шагов. Во-вторых, лабиринт не простой, а гоблинский: каждый поворот сюжета может как продвинуть дальше, так и вернуть читателя к началу либо в другую точку текста.
При этом автор еще больше усложняет задачу читателю, видимо, изо всех сил стараясь, чтобы до конца доползли лишь самые стойкие. К примеру, первые десять страниц посвящены тому, как лежит пыль в комнате и какие в этой пыли остались следы от ранее стоящих предметов. Я уж грешным делом думала, что роман об этом - тогда это явно был бы самый оригинальный роман в моей жизни Потом, описания на полстраницы, как падала тень от дверной ручки. Плюс - злоупотребление словами "перпендикулярно" и "пересекая по медиане" - я ни разу не визуал, чес-слово, для меня все эти "в трех футах по правую руку, параллельно линии открытой двери" - пустой набор звуков, потому что визуализировать я все равно не могу.
В целом с точки зрения работы с формой - это очень интересно. Сама форма мне в принципе нравится, притом, что я очень не люблю напрягаться при чтении. В конце мы даже получаем четкое объяснение, почему написано именно так: это pov человека в лихорадке, pov умирающего. Знаете, бывают такие случаи, когда сильно устанешь или сильно болен - как бы задремываешь на мгновение и видишь, что с тобой происходит нечто, о чем ты только что думал. Например, тебе в больном состоянии очень нужно куда-то идти - и ты сидишь, не в силах поднятся, а тебе кажется, что идешь, и ты морально предпринимаешь такие же усилия. Бред наяву. Передача этого восприятия, этих ощущений, действительно, отличная. Недаром текст еще в самом начале оставлял у меня ощущение болезненности, высокой температуры - когда фиксируешься на одной скучной детали, раз за разом настойчиво думаешь одну мысль и т.д.  rakugan, ты писала, что перед смертью одна мысль повторяется раз за разом - вот подтверждение твоей теории в современной классике))
Как только причина избранного стиля повествования выясняется, все встает на свои места, и он больше не кажется бредовым. Но это, увы, не прибавляет интереса сюжету как таковому - он откровенно скучен и, имхо, слишком прост. Вполне допускаю, что придумай автор к такому стилю еще и сложный сюжет - читатель запутался бы навсегда. Однако куда интереснее было бы увидеть, скажем, детектив, написанный в таком формате - шаг вперед, два назад, неясно, где бред, а где реальные события. Но за этим всем должно что-то скрываться, какая-то тайна, чтобы разгадывать ее, как логическую задачу, тасуя эпизоды. Потому что, имхо, форма должна быть оправдана содержанием, потому что сама по себе она не имеет ценности.

@темы: роб-грийе